Илья Маркин - Люди грозных лет

— А тишина-то, товарищ старший лейтенант, удивительная!

— Ненадолго! — ответил Бондарь, спускаясь в ход сообщения.

Дробышев шел за ним, с тем же любопытством осматриваясь по сторонам, и думал о предстоящей встрече со взводом. Этот момент в училище считали самым важным в жизни молодого командира. Сейчас командир роты выстроит взвод, и Дробышев один останется под взглядами своих подчиненных.

«Я скажу, — думал Дробышев, — «Товарищи пулеметчики…» Нет, не так. Я им скажу так: «Дорогие товарищи! Наша Родина в опасности…» Нет! И это не так. Лучше всего просто: «Товарищи! Меня назначили…»

— Осторожно, — прервал его мысли Бондарь, — это самый опасный участок. Тут всегда обстреливают.

Дробышев пригнулся ниже, напряженно всматриваясь в сторону противника. Там по-прежнему было тихо и безлюдно.

«А видать, старший лейтенант осторожный человек», — подумал он о Бондаре, сам удивляясь своему спокойствию.

— Ложись! — крикнул Бондарь, и еще не успел Дробышев сообразить, как над головой, звеня и щелкая, запели пули. Звук этот был хорошо знаком ему, но он не удержался, упал на дно хода сообщения и скорее инстинктом, чем сознанием, понял, что свистят над ним вражеские пули и что впереди совсем недалеко глухо стучит пулемет. Дробышев хотел привстать, но руки и ноги дрожали, все тело расслабло, и лицо покрылось мокрой испариной. С трудом овладев собой, он все же привстал и тут же упал вновь, отброшенный упругой волной горячего воздуха и оглушенный чем-то гулким и резким.

— Снаряд! — только через минуту опомнясь, выкрикнул он, стараясь говорить весело и непринужденно.

— Не снаряд, а мина, — сказал Бондарь. — Не вставайте, не вставайте!

Совсем рядом одна за другой рвались мины, и после каждого взрыва Дробышев вздрагивал, все плотнее прижимаясь к земле. По лицу катились крупные градины пота, в горле пересохло, и шершавые губы саднили, как в самую тяжелую жару.

«Струсил, струсил», — билась навязчивая мысль. Он вновь хотел встать, но тело словно приросло к земле.

— Кажется, все, — сказал Бондарь, — только не высовываться из траншеи.

С трудом передвигая ноги, Дробышев двинулся за Бондарем. Все ему казалось теперь ненужным и неинтересным. Как хорошо было дома. И в училище неплохо. Сидят сейчас курсанты в классах, и тихо там, тепло, уютно. Ему стало нестерпимо жаль всего, что осталось позади, в прошлом, и хотелось вернуться в это прошлое и навсегда остаться там.

— Ну, вот сейчас и ваш первый расчет, — сказал Бондарь, оборачиваясь к Дробышеву, — народ хороший, пулеметчики боевые, все в боях не единожды бывали.

«Все в боях бывали, — мысленно повторил Дробышев, — а я, кроме стрельбища, ничего не видел».

От этой мысли ему стало обидно и досадно на самого себя. Он с силой сжал кулаки, прикусил губу и, собрав всю волю, выглянул из хода сообщения. Вокруг все так же расстилались залитые солнцем искристые поля, тянулись бесконечные траншеи и окопы.

— Товарищ старший лейтенант, — услышал Дробышев приглушенный голос. — Второй взвод занимает огневые позиции. Одна смена у пулеметов, вторая отдыхает, третья бодрствует. Никаких происшествий не случилось. Командир взвода старший сержант Козырев.

— Здравствуйте, товарищ Козырев, — сказал Бондарь, — знакомьтесь: новый командир вашего взвода лейтенант Дробышев.

«Вот и начинается», — подумал Дробышев и, увидев перед собой усатое лицо с внимательно-насмешливыми карими глазами, чуть не отступил назад. По рассказам командира роты он знал, что его помощник суровый и строгий человек, которого уважают во всем батальоне и который бессменно работает парторгом роты. Тогда это радовало Дробышева, теперь же, увидев Козырева и особенно встретясь с его глазами, Дробышев растерялся, не зная, что сказать.

— Здравия желаю, товарищ лейтенант, — первым, сжимая руку Дробышева, заговорил Козырев, — с прибытием вас!

— Спасибо, — пробормотал лейтенант, чувствуя, как немеют его пальцы, стиснутые огромной рукой Козырева.

— Ну, показывайте свое хозяйство, знакомьте лейтенанта, — сказал Бондарь и отошел к стоявшему в укрытии пулемету.

Козырев обстоятельно рассказал Дробышеву, какие поставлены взводу задачи, показал огневые позиции, пулеметы, запасы патронов, представил ему пулеметчиков и все время, как казалось Дробышеву, недовольно хмурясь, тайком подмигивал пулеметчикам. Дробышев ходил за Козыревым, старался все запомнить, с ужасом сознавая, что из всего рассказанного у него в памяти почти ничего не остается. Он старался держаться бодро и независимо, но, чувствуя на себе внимательные, изучающие взгляды пулеметчиков, краснел, волновался и ждал только, когда окончится этот долгожданный, а теперь такой неприятный и утомительный обход разбросанных по высоте огневых позиций взвода.