Иван Сотников - Днепр могучий

— А я вот заскочил в сени, — раздается в ответ, — рванул дверь и за каменную стену, а оттуда — очередь из автомата. Выждал минуту да как махну туда противотанковую, аж сам оглох…

А издали выделяется басок:

— Турция двоедушна: вроде и нейтральна, а с фашистами компанию водит.

— Грош цена ее нейтралитету, — отозвался кто-то звонким баритоном, по которому Андрей безошибочно узнал Азатова.

— Ее политика, — подхватил Сабир, — что течение в Босфоре: вверху — в одну сторону, а внизу — совсем в другую.

— Одним словом, подлая политика.

И снова другие голоса:

— Письмо от своего парнишки получил.

— Как у них там?

— Знатно получается. Мой триста трудодней заработал.

— Сколько ж ему?

— Да четырнадцать годков.

— Смотри ты!..

И вдруг пошло совсем из другой оперы:

— Приехал, значит, невзначай, а у жены еще муж…

— Как же так?

— А так. Получила похоронную, погоревала-погоревала, что делать? А тут сосед с фронта без руки пришел.

— Ишь ты.

— Только поженились — первый нагрянул. В партизанах был, ранен, лечился. Охнула — и без сил на пол опустилась. Точно подрезали ее. И рада, и не рада. И первого любит, и этого жаль.

— Блудня.

— Не скажи, степенная была. Как знать, что такое вывернется.

— И что ж они?

— Что ж, судили-рядили, как быть. А тут первый присмотрелся: брюхата баба. Дело еще путанее. Ушел бы — детей двое. Как с ними?

— Ну и ну.

— Ни первый, ни второй не отказываются от нее. И порешили, пусть сама выбирает. Заревела — что делать? Прости, говорит, второму, спасибо за все доброе, а Степана больше люблю, и дети…

— И как же? — не утерпел кто-то.

— Пишут, живут, и неплохо живут.

Бесхитростная история никого не оставляет равнодушным, и Андрей слышит, как горячо обсуждают солдаты драму чужой семьи.

А откуда-то из конца колонны доносится песня. Негромкий, но заливистый тенорок выводит:

Жарова еще с вечера одолевала непомерная усталость. Почти семь суток он не смыкал глаз. А тут еще и из дому нет писем. Настроение было не из лучших. А стоило ему проехать вдоль колонны, послушать бесхитростные солдатские разговоры да эту вот песенку о сухарях-сухариках, и усталости как не бывало, и на душе вроде рассвело. «Дорогие вы мои человеки, — тепло подумал Андрей о солдатах. — Да с вами и беда не беда, и смерть не смерть».

Двухчасовой привал позволил хоть немного собраться с силами. А после завтрака — снова в путь. Щербинину надоело в седле, и он забрался на повозку к Голеву. Над колонной нависли низкие лохматые облака. Это неплохо: погода, значит, нелетная. Но мелкий холодный дождик донимал по-прежнему. Казалось, ни конца ни края этой серой скучной мгле, полонившей землю и небо.

Привалившись к мешкам, Щербинин даже вздремнул. Но его разбудил вдруг гул мотора. В такую погоду? Не успел он опомниться, как над головой на бреющем полете промчался советский самолет и высыпал листовки и газеты.

Голев прытко соскочил с повозки. Щербинину он принес свежий номер фронтовой газеты, себе оставил листовку. Забрался на повозку и начал вслух читать:

— «Зажатый в стальном кольце советских войск, враг обречен на гибель. Но его нужно добить.

Идя в бой, помни: ждет тебя советская земля, обагренная кровью и опаленная огнем; ждут родные селения и хаты, над которыми нависла черная ночь; в немецкой неволе ждут тебя братья и сестры, отцы и матери, жены и невесты».

Тарас на минуту прервал чтение.

— Эх, Людка, Людка, бедная твоя голова, — горько вздохнул бронебойщик. — Неужели мне не найти тебя?

— Погоди, Голев, придет час, вызволим и твою Людку, — тихо сказал Щербинин. — Дочитывай листовку-то.

— «Спеши, ускорь боевой шаг, приблизь час грозного и справедливого возмездия, верни наших людей в родную семью, неси им радость освобождения».

Щербинин обернулся, оглядел колонну. По ней будто прошла электрическая искра. Многие уже прочитали листовку, ее простые страстные слова коснулись человеческих сердец, и они не могли остаться безответными.

Полк уже сворачивал на стеблевскую дорогу, как прискакал подполковник Савельев. Снова осложнилась обстановка, и многие части перебрасываются на внешний фронт. Нужно остановить танки противника, рвущиеся к окруженным. Виногоров уже поставлен в известность. Полк Щербинина прямо с марша пойдет выполнять новую задачу.