Александр Терентьев - Из штрафников в разведку

– Может быть, и так, – женщина вытерла натруженные темные руки застиранным фартуком, недоверчиво глянула исподлобья. – Этот… пароль вы правильный сказываете, на немчуру вроде не похожи. Мое дело маленькое – встретить, проводить, вопросов лишних не задавать. А с человеком сведу. Только пришли вы больно уж не вовремя – ко мне нынче полицаи местные обещались быть. Самогонку я для них делаю. Коли не побрезгаете, могу и вам баклажечку налить. Она у меня ядреная и что слеза – лучше любой казенки с сургучной головкой. Вот только на закуску нет ничего – сами одной картохой, считай, давимся. Да и той не вволю…

– Угостишь – не откажемся, – покладисто улыбнулся лейтенант, только сейчас заметивший на печке две изнывающих от любопытства детских рожицы, подглядывавших за разведчиками из-под старого, драного одеяла. Прохоров подмигнул ребятишкам и снова обратился к женщине: – Твои? Не бойся, мы вас объедать не станем – что ж мы, фашисты какие… Так что с человечком-то? Когда ты нас…

– Командир, – хлопая дверью, в дом вбежал оставленный в боевом охранении Ахатов, – там к хутору телега едет. И полицаи – трое! Что делать будем?

– Телегу лошадь тащит? – усмехнулся лейтенант, хотя в глазах его сейчас не было и тени улыбки.

– Так точно, лошадь! Так что с ними? Они ведь прямо сюда правят – шум поднять могут.

– А вот шума нам не надо, – Прохоров предупредительно поднял указательный палец и, твердея лицом, распорядился: – Одного – что постарше и посолиднее – сюда. Остальных… Дукин, давай с ним!

…Вислобрюхая лошаденка с давно не стриженными хвостом и гривой лениво шлепала копытами по грязной дороге и, то и дело подгоняемая вожжами и матерными возгласами возницы, с усилием тащила телегу, на которой расположились трое мужиков в разношерстной полувоенной одежде с белыми повязками вспомогательной полиции на рукавах. Лишь старший, щеголявший в черной тужурке и напяливший на голову кепи немецкого гренадера, мог с натяжкой сойти за военного, двое же остальных напоминали обычных колхозников, едущих с поля. «Колхозники» были вооружены немецкими винтовками, а у старшего на коленях покоился автомат.

– Ох, счас по стакану под огурчик, Надька картошечки чугунок сварит, – мечтательно сказал возница и хлестко ударил вожжами лошаденку по крупу: – Да шевелись ты, тварь рыжая! Спишь, падла!

– По стакану примете и в сарай на часок завалитесь, ясно? – глаза старшего маслено блеснули, и похабная улыбочка тронула узкие губы. – А еще лучше на два! Не один хрен, где вам дрыхнуть, дармоедам? А мы с Надюхой пару песен споем… про любовь. Увижу, что подсматриваете, – урою обоих и в болотине утоплю!

– А как начальство спросит, что скажешь-то?

– Скажу, что к партизанам, твари, убегли! И мамашку твою в тот же день на сук вздернут, понял, придурок? Так что, ребятки, шутить со мной не надо, не советую. И вот еще что…

Договорить старший так и не успел. К телеге метнулись две тени и уже через мгновение один из полицаев, получив от Дукина страшный удар прикладом автомата чуть ниже и сзади левого уха, затих навсегда. Второго Ахатов неуловимым движением схватил за волосы и резко дернул голову назад, после чего коротким махом клинка перехватил открывшееся горло от уха до уха. Старший за короткие секунды расправы с его подчиненными не сделал ни малейшей попытки воспользоваться своим автоматом – наоборот, он поспешно вскинул руки и скороговоркой заявил:

– Гитлер капут! Мужики, я свой! Свой! Я по заданию…

– Давай в избу, свой, – Дукин подтолкнул полицая в спину, – там разберемся! Автоматик-то отдай… И дурить не вздумай, гнида фашистская, а то враз головенку откручу! Пошел!

В дом полицай вошел уже со связанными за спиной руками. Опасливо осмотрел разведчиков, на всякий случай буркнул «Здрасти вам!» и тут же торопливо заговорил, обращаясь к хозяйке дома, нервно теребившей фартук:

– Надюха, ты это… Скажи товарищам, что свой я, свой! В плен я, раненый, без памяти, попал, а там они силой в полицию записали. За мной ничего нет, не убивал я никого! И Надьке вот с ее ребятами помогал чем мог! Ты скажи им, Надежда, Христом богом прошу! А знаю много, товарищ командир, я вам еще сильно пригодиться могу – и проведу, куда захотите, и все-все сделаю! Мужики, только не убивайте – я ведь свой, наш, советский!

– Советский, говоришь? – мрачно усмехнулся Прохоров, сидевший у стола. – Ну, давай, проверим! Карту понимаешь? Ну-ка, подскажи мне, где тут у фрицев посты на дорогах, где что. А там и посмотрим, наш ты или совсем даже наоборот.