Александр Терентьев: Из штрафников в разведку

А потом… Потом, как в плохом кино, из рассветного сумрака с ревом и грохотом вынырнули две «тридцатьчетверки», и минут через десять Миронов уже разговаривал с командиром танкистов, назвавшимся старшим лейтенантом Козловым.

– Ты что, один тут воюешь?! Силен! – чумазый старлей недоуменно вскинул брови и, наклоняясь к водительскому люку, крикнул невидимому радисту: – Передавай – мост наш, все в порядке!

– Все там… – неопределенно отмахнулся Алексей и добавил, поясняя: – Погибли. Я один остался.

– И много вас было? – без особого интереса поинтересовался танкист.

– Шестеро. Я – седьмой, – тусклым голосом заторможенно ответил Миронов.

– Всего шестеро? Значит, потери небольшие – это, брат, хорошо!

– А наши где? Остальные. Или наступление еще не началось?

– Как где? – весело изумился старлей. – Наступают вовсю! Ты что, оглох и канонаду не слышишь? А, ты про этот мост? Так это, брат, я не знаю – это тебе к генералам надо. Наверное, по другим путям-дорогам наши пошли, а этот в запас оставили. Наступление-то основное южнее и севернее идет. Мы тут, можно сказать, вообще случайно оказались. Нас с марша сняли и сюда направили – мол, надо разведчикам помочь мост захватить и удержать. А толку-то от этого моста – разве что коров гонять на другой берег! Танки все равно по нему не пройдут – это я точно тебе говорю! Для танков саперы ниже по течению понтонный мост навели.

– Коров гонять, говоришь? – тупо переспросил Лешка, чувствуя, как в груди закипает бессильная и темная злоба. – Получается, что я положил всех своих ребят за кучу никому не нужных бревен, так?! Ни за что? И мост этот поганый никому не нужен?! Так, я тебя спрашиваю?!!

Миронов попытался ударить старлея, но тот весьма профессионально увернулся и двумя короткими боксерскими ударами сбил Лешку с ног. Миронова тут же скрутили подоспевшие танкисты, а старлей мрачно сплюнул и миролюбиво сказал:

– Охолони, разведка! Разорался тут… Я-то здесь при чем?! На тех, кто тебя сюда послал, орать будешь, понял? И запомни – просто так, ни за что, никто сейчас не гибнет! И твои мужики за дело полегли. За дело, понял?! Просто не всегда это видно с первого взгляда. А за коров прости: ну, пошутил неудачно. Водку будешь? Теперь можно – твоя война пока закончилась!

– Буду, – остывая, обреченно кивнул Алексей…

Для начала танкисты нашли для промокшего и продрогшего разведчика почти чистый сухой комбинезон, и Миронов переоделся. Нашлись в запасе у мужиков даже сухие портянки и сапоги.

А потом Алексей со старшим лейтенантом пили водку и закусывали тушенкой с черным хлебом. Пару раз Лешка вспоминал про коров, вскидывался и явно порывался поквитаться за полученный синяк под глазом, но быстро остывал и снова принимался доказывать танкисту, что война – это не какой-то там идиотский черный туман, а всего лишь невероятно тяжелая, кровавая и грязная работа. Старлей благоразумно соглашался и все подливал разведчику из литровой фляги. Потом Миронов, после нескольких безуспешных попыток, забрался-таки в теплое и душное, провонявшее соляркой нутро танка и уснул, привалившись щекой к заботливо подложенной мужиками старой телогрейке…

Сначала ему приснился давно позабытый зеленоватый рассвет на реке, где они с отцом провели последнюю мирную ночь двадцать второго июня. Правда, отца Алексей почему-то так и не увидел – просто знал, чувствовал, что он где-то совсем рядом.

А потом ему привиделась Мария – как и в прошлый раз, освещенная ярким горячим солнцем. Только сейчас почему-то это был уже не лес, а цветущие белым и розоватым яблони. И взгляд Маши был совсем не осуждающим и строгим – напротив, она улыбалась и, помахивая узкой ладошкой, говорила что-то явно хорошее и, наверное, важное. Что – Лешка, сколько ни силился, все никак не мог разобрать, и это страшно злило его. Потом Миронов присмотрелся и наконец-то прочел по губам: «Все будет хорошо! Слышишь? Все будет хорошо…»

Где-то в стороне громыхала большая война, а смертельно усталый солдат спал – впереди было еще много работы.

Солдаты спят в минуты затишья и порой даже видят короткие сны: о разном, чаще – о полузабытой мирной жизни. И никогда в солдатских снах не бывает генералов – у генералов своя, совсем другая война…