Борис Бурлак - Левый фланг

— А вы полагаете, что там развернутся тяжелые бои? — спросил Строев.

— Думаю, что жарко будет под занавес. Так что отдыхайте пока, набирайтесь сил. Как вам тут нравится, Иван Григорьевич?

— Век бы не уходил из этого партизанского царства-государства.

— И югославы привыкли, привязались к нам. Когда мы собирались было идти дальше, на северо-запад, они попросили Толбухина остаться еще немного. Потому-то маршал и выделил наш корпус из состава пятьдесят седьмой армии.

— Видите, как нам повезло, — заметил Строев.

— Я тоже считаю. После невезения всегда жди лучшего! — посмеивался комкор. — Ваш т е о р е т и к Лебедев прав, говоря, что военное искусство держится на балансе удач и неудач.

«Нашли общего конька, теперь могут проговорить до самого рассвета», — подумал Бойченко.

Но Шкодунович бегло глянул на свои часы, не поверив, поднес их к глазам, легонько свистнул и энергично встал.

— Вот и заверни к вам на минутку!

— Оставайтесь ночевать, — сказал Бойченко. — Куда вы в этакую темень?

— Нет, поеду. Хоть вы, комдивы, и считаете, что корпус — ненужное, промежуточное звено, что у комкора ничегошеньки нет, кроме штаба, но у меня все-таки три дивизии.

— Помилуйте, Николай Николаевич, вы с кем-то меня путаете!

— Ну если не вы, то Иван Григорьевич наверняка уж так думает. Что, не отказываетесь от своей точки зрения, товарищ полковник? — он заговорщицки подмигнул Строеву.

— Убейте, абсолютно ничего не понимаю, — выразительно пожал плечами Бойченко.

— Это наша маленькая тайна, — сказал Шкодунович. — Ну-с, я поехал, товарищи. Всего вам доброго!..

Они простились с комкором у машины, и Строев тут же заспешил на отдых. Бойченко не стал расспрашивать его о «маленькой тайне», будто успел позабыть о ней, зная, впрочем, что Иван Григорьевич вряд ли когда расскажет сам. «Какое мне дело, в конце концов, до всяких шуточек?» — подумал он, провожая рассеянным взглядом вновь испеченного полковника.

Да-да, теперь полковник. Хочешь, не хочешь, а считайся с фактом… Бойченко долго не мог уснуть, тщательно восстанавливая в памяти сегодняшнюю встречу с командиром корпуса. И надо было ему мчаться в такую даль, чтобы лично, демонстративно, можно сказать, приколоть третью звездочку на погоны Строева. В самом деле, что это, как не подчеркнутое внимание?.. Теперь, когда расстояние между ним, комдивом, и его замом сократилось в звании до одной-единственной ступеньки, он почувствовал себя как-то неуверенно. Он знал, что бывают в армии в е ч н ы е полковники, вроде наштадива Некипелова, для которых такое звание — п о т о л о к, но есть и другие, которые не задерживаются на этом, как на трамплине, перед сильным броском вперед. Куда же теперь полковника Строева? И почему зашел разговор о корпусе, как «промежуточном звене»? Неужели Строев сразу метит куда-нибудь поближе к командарму? Ишь ты, того и гляди, обскачет тебя на вороных твой заместитель…

Бывало, что и на фронте хаживали друг к другу в гости. Конечно, не в пору наступления, когда теряется счет времени, а в те памятные дни тихой обороны, когда люди успевают обжиться на новом месте, привыкнуть к своим хозяевам, которым будто и не в тягость солдатский затяжной постой.

Сегодня с утра шел дождь. Низкая наволочь закрыла все окрест — и Западную Мораву — приток Велика Моравы, и синие раструбы ближних гор, и вид на белый монастырь, что был поодаль от села. К вечеру бисерный дождь стал перемежаться с хлесткой ветреной порошей, которая налетала то и дело напусками, как громовая тучка в июльскую грозу. В такую погоду не только «ИЛы», даже птицы не летают над горами. И на дорогах ни души, точно на гумнах после молотьбы. Что ж, ненастье и на войне ненастье.

Майор Зарицкий пригласил к себе своих друзей. Пришли Дубровин, Лебедев, Раиса Донец и, конечно, Вера Ивина.

— Давно мы не встречались за одним столом, кажется с самого Днестра, — сказал он, когда все были в сборе. — Я рад, что наконец-то с нами и Андрей.

— Мне, — что: батальон — в резерве, — сказал Дубровин.

— Была бы моя власть, я всех Героев вывел бы в резерв. Надо же дать возможность отличиться остальным!

— Прошу к столу! — громко объявила Вера.

— Сразу видно, что хозяйка, — пошутил Дубровин.

Борис Лебедев с аппетитом ел жареную курицу, приготовленную по-домашнему, и не обращал никакого внимания на игру тайных взглядов, которая обычно возникает за столом, когда собирается компания молодых людей. К тому же, он здесь был если не третьим, то пятым лишним, — и откровенно говоря, эта игра взглядов мало его интересовала: каждому давно известно, что майор Зарицкий души не чает в Вере, а капитан Дубровин немой тенью преследует Раю, которую он полюбил еще задолго до того, как батюшка Днепр повенчал ее с майором Бондарем.