Поль Сидиропуло - Костры на башнях

Над валунами вился дым от костра — здесь находился головной отряд Тариэла Хачури. В его распоряжение отправился и Прохоров.

Мать, по-видимому, не сомкнула за ночь глаз, сидела на каких-то узлах, усталая, цвет лица показался ему нездоровым. Виктор подсел к ней, обнял за плечи.

— Как ты? Наверно, не прикорнула совсем?

Елизавета Христофоровна смутилась: при людях сын проявляет нежности, такого еще не бывало.

— Ты был прав, — сказала она. — Прохоров попросил меня выписать его. И я чуть было не обронила: охотно!

— У вас ему делать уже нечего.

— Только ли у нас?

— Мама!

— Пусть простит меня господь бог, мне было мерзко перевязывать его на этот раз, — печально призналась она. — Подобное отвращение я испытала еще как-то. Когда вынуждена была оказать помощь белогвардейским разбойникам.

— Было и такое, мама?

— Да. Досталось им тогда на Курской слободке. У нас, во Владикавказе. Работала я в больнице. А тут их привезли сразу же после боя. Не хотела, ты знаешь, оказывать им помощь. Едва пересилила себя. Долг медика.

— Много испытаний выпало на вашу долю.

— И вам вот досталось.

— Ничего, мама. Мы крепкие, выдержим. Воистину ваши дети.

Протянув к огню руки, грелись у костра бойцы.

— Товарищ старший лейтенант, принимайте подкрепление. Рядовой Прохоров прибыл для прохождения дальнейшей службы…

— С выздоровлением.

— Спасибо.

— Смотрите, кто к нам прибыл.

— Саша!

— Прохоров, здоров?

— Здравствуйте, друзья. Рад вас всех видеть. Наконец я вырвался к вам. Надоело болеть.

— Как там наш Махар? Скоро ли и он вернется?

— Скоро. Куда он денется.

Вслед за Прохоровым пришли еще трое солдат. Двоих Хачури определил в поредевшее в последнее время отделение Аргуданова.

— А как же Махар? — забеспокоился Асхат. — Обещали выписать.

— Выпишут — вернется.

— А не отправите его потом в другое отделение?

— Чудак. Принимай этих. Поправится Махар, и его определю к тебе в отделение. — Ротный улыбнулся — вспомнилась ему драка двух парней. Как будто не так давно это было, а столько событий произошло с той поры, какая у них дружба получилась.

Хачури зашагал во второе отделение — определить третьего бойца.

— Будем знакомиться. — Асхат протянул руку, как бывалый боец новичку, и назвал себя.

— Левон Орбелян, — ответил солдат, смуглый и светлоглазый, невысокий и крепко сложенный парень.

— Из Армении? — Асхата удивили светлые глаза парня. Аргуданов не спешил отпускать его руку, как бы давая понять, что предстоит небольшой разговор.

— Из Новороссийска, — ответил Левон Орбелян, белые зубы засверкали под черными усами. — Разочаровал?

— А я думал, из самого Еревана, — произнес Аргуданов с досадой и повернулся лицом к товарищам: — А он — новороссийский. Армянин? — уточнил Асхат строго, хоть в этом он не хотел ошибиться.

— Армянин.

— Хорошо разговариваешь по-русски.

— Жил в русской семье.

— Интересно! — Асхат вовсе заинтересовался. — Расскажи, если не секрет, конечно.

Никола Николаев подошел поближе, прислушался.

— Гляди-ка, Аргуданов проверяет анкетные данные. — И Прохоров прислушивался, о чем говорят бойцы. — Еще о родителях спроси. Кем были до семнадцатого года.

— Спросим, если понадобится — все спросим, — сухо заметил Асхат, не глядя на Прохорова.

— Долго рассказывать, — улыбнулся парень.

— И путь наш неблизкий. Времени много.

Не сейчас, конечно, а немного позже Левон Орбелян поведал о том, как в лютое время турецкой резни, в пятнадцатом году, в Трапезунде восьмилетним мальчишкой убежал от турецких охранников. Отец, когда пришли в дом аскеры — турецкие солдаты, — разбил окно скамейкой и крикнул сыну, чтобы бежал через двор. Левон не хотел оставлять отца, но он силой вытолкнул его в окно. Турецкие охранники не заметили, как улизнул мальчишка. Отца и мать расстреляли на месте. Левона взял с собой русский солдат, когда началась в России революция и русская армия, находящаяся в Турции, возвращалась на родину. С той поры родителей ему заменили русские — солдат и его жена. Они и на ноги поставили. Со временем женили.

— За что вас турки резали? — спросил Асхат. — Вы что же, воевали с ними?

— Ты что, не слышал о резне? — удивился Федор Феофанос.

— Нет, поэтому и хочу послушать.

— Турки что! — жарко заговорил Левон Орбелян. — Они — как онагры. Знаете? Есть такая порода ослов. Послушались немцев. Отец мой всегда говорил: немцы еще не раз на головы людей обрушат горящие головешки. Так и есть. И во времена революции, и в гражданскую, и теперь… Магнитом тянет их на восток. План у немцев был в прежние времена: «Берлин — Босфор — Багдад». Гитлер решил, что он сможет его осуществить теперь. Он надеялся найти на Кавказе онагров — диких ослов. Ошибся. Здесь — джигиты! Богатыри! А что касается турок, — вернулся он к вопросу Аргуданова, — то немцы натравили турок на армян преднамеренно. Прежде чем начинать войну против России, турки должны были убрать армян. То есть уничтожить внутренних, как они считали, врагов, сторонников России. Чтобы не получить удар в спину. Политика фашистов была и осталась прежней — разделяй и властвуй…