Иван Падерин - Когда цветут камни

Лисицын коротко доложил Бугрину суть показаний Зейдлица, а начальник разведотдела прочитал перевод политического завещания Гитлера. Бугрин быстро пробежал глазами по страничкам перевода и попросил дать подлинник. Прочитав на немецком языке ту часть завещания, где Гитлер пишет, что после смерти его дух не покинет фашистских главарей и всегда будет пребывать с ними, Бугрин усмехнулся: «Играет в пророка, как юродивый в святого».

И обратился к Зейдлицу:

— Я не думал, что ваш фюрер так ограничен…

— Иначе вы не добились бы столь выдающегося успеха, — польстил Зейдлиц.

— Вы хотите сказать, что недооценка наших сил привела вас к разгрому?

— Мы терпим военное поражение, — попытался смягчить слова Бугрина гестаповец. — Но идеи, национальные чувства в плен не сдаются.

— Спасибо за откровенное признание. Теперь я вижу, кто передо мной. Вы еще не отказались от бредовой веры в превосходство арийской расы над всеми расами мира и убеждены; что перед смертью Гитлер вооружил вас бессмертными идеями…

Зейдлиц не ожидал, что русский генерал будет говорить с ним на такую тему. Тем не менее он охотно слушал его: это избавляло его от неизбежности отвечать на вопросы, какие обычно задают пленным офицерам на допросах. Зейдлиц не собирался выкладывать все, что ему было известно об обороне Тиргартена, о количестве войск, сосредоточившихся там перед последним генеральным сражением. Он решил показать себя истинным рыцарем, который дорожит кровью своих братьев по оружию больше, чем своей жизнью.

— Завещание Гитлера не имеет адреса, — продолжал Бугрин. — Нацизм — это злокачественная опухоль, раковая болезнь капитализма. Ее лечат скальпелем. Вскрытие уже сделано. Через несколько часов вредный и смертельный для немецкой нации нарост будет выброшен в помойку. Неужели вам, господин Зейдлиц, еще не понятно, неужели вы не видите, что нацизм — величайший позор немецкой нации, а будущего у него нет. Будущего ему не дано.

На этот вопрос Зейдлиц не ответил. А когда Бугрин, сразу понявший, что за этим завещанием скрывается новое вероломство Гитлера, стал говорить о том, что дальнейшее сопротивление немецких солдат Берлинского гарнизона приведет к лишним жертвам и увеличит количество сирот, «гестаповский рыцарь» стал избегать его взгляда.

Едва слышно тренькнул телефон. Бугрин взглянул на часы: двадцать минут десятого. Звонит командующий фронтом.

— Ну, как полагаете, к празднику закончим?

Бугрин доложил о сложившейся обстановке и передал содержание завещания Гитлера. Выслушав его, маршал как бы между делом сообщил, что войска, штурмующие центр Берлина с севера, уже видят рейхстаг.

Перед Бугриным лежал план Берлина. Откуда, с каких точек можно видеть рейхстаг? Бугрин медленно положил на аппарат телефонную трубку.

— Вот что, корюковцы, — обратился он к Лисицыну и Турову, — Гитлер еще маневрирует. Этого гитлеровского телохранителя мы сейчас отправим к командующему фронтом, а вы ступайте в свой полк и скажите Корюкову: солдаты соседней армии уже видят рейхстаг.

Едва Туров успел вскочить в коляску мотоцикла, как Лисицын включил скорость и нажал газ. Среди разрушенных фугасками кварталов Берлина пробираться было трудней, чем через глухую тайгу: солнца совсем не видно, а стрелка компаса крутится, как сорока на колу. Все же по пути на Паулюсштрассе разведчики успели известить солдат других полков, отведенных в резерв и на отдых о том, что сказал им Бугрин: «Солдаты соседней армии уже видят рейхстаг». Штабы, конечно, уже получили сухие, зашифрованные телефонограммы, поэтому разведчики сообщили весть непосредственно солдатам, из уст в уста, и с тем же волнением, которое передалось им от командарма.

— Правильно действуете, товарищ капитан, — одобрил своего начальника Туров, — солдатской душе по железной проволоке такое не передашь. Догадливый вы человек, досконально догадливый.

Слово «досконально», удачно подвернувшееся в разговоре с генералом Бугриным, отныне полюбилось Турову.

— Ты поменьше доскональничай, а передавай людям, как было сказано.

Лисицыну казалось, что в армии никто не умел так ценить и понимать командарма Бугрина, как он, полковой разведчик капитан Лисицын.

…Вот и Паулюсштрассе.

У подъезда дома, где разместился штаб, стояла санитарная повозка. Возле нее хлопотала Надя Кольцова — готовила к отправке в медсанбат трех гвардейцев, раненных во время боев в осажденном квартале. Это было вчера, но только сегодня утром они показали врачу свои раны, считая, что полк остановился надолго и теперь можно полечиться.