Иван Риннова - Плющ на камне

Если не смотреть на мир, существует ли он? Ответ очень прост! Конечно, существует, но только для тех, кто смотрит. Для невидящего – лишь мрак.

Как всякий полдень рождается на заре дня, а любое дело в энергии мысли, так и я не буду придумывать что-то новое, а начну с начала.

В тот самый день я проснулся рано, открыл глаза и некоторое время лежал в постели, разглядывая потолок комнаты. Старый, грубо сделанный потолок, потрескавшийся от времени, в ответ смотрел на меня пожелтевшей скорлупой ветхой штукатурки. Лежа на кровати и ощущая все члены своего тела, запутавшегося в одеяле, я попытался собраться с мыслями. Комната казалась мрачной и чужой, серый свет окна бликовал на линолеуме пола. Настенные часы мерно, медленно отмеряли секунды, оглушительно тикая стрелкой. Одним движением я попытался откинуть сковавшее меня одеяло, но оно вцепилось в мои ноги и не хотело их отпускать. В нетерпении я задергал ими, как бы делая пробежку. Смяв в кучу побежденное одеяло, спихнул его пяткой с кровати и остался совсем один, медленно ощущая, как чувство одеяльного плена сменяет чувство безодеяльного холода. Поднялся с постели, босотой ног ощутив холод пола, поморщился. Подошёл к окну, посмотрел – все тот же унылый пейзаж новостроек: серое небо, серый бетон домов напротив, серые лица прохожих, погруженных в черные ступы синтепоновых курток. Они плыли, катились по направлению к концу улицы, где их ждала с аппетитом их пожиравшая огромная пасть метрополитена с ярко-алой литерой «М» вместо единственного глаза. Река людей, река страстей, безликих, отчаянных, далеких и таких родных-чужих прохожих стекала по эскалаторам вниз – в свет люминесцентных ламп, к ревущим поездам, напоминающим огромных животных-гусениц в туннелях земли, покорно изгибающихся и уносящих с собой в небытие. Детская площадка пуста и безжизненна. Ту маленькую радость детей – песочницу, в которой они так любят играть,– сковало холодом. Песок смерзся и стал твердым как камень. Лишь маленький игрушечный поезд, кем-то оставленный и забытый, сиротливо лежал на вершине. Редкие деревья на улице стояли голые, словно кто-то перевернул их корнями вверх. Черные жилы деревьев покачивал ноябрьский, непременно северный, ветер. Коричневые проплешины клумб белели неуверенным первым снегом. Земля совсем замерзла и затвердела как безжизненный труп бедолаги, вынужденного проститься с жизнью в самом расцвете. Снег еще не покрыл ее белым одеялом, сил у него было не так много.

«В институт не пойду», – промелькнуло у меня в голове, – скажу: «Заболел».

– Алло, – раздался голос в телефоне, такой далекий, чужой, чей-то.

– Здравствуйте, это Максим Еллаев из группы «Э 12-3», – изобразив страдальческий голос, пробубнил я. Дело в том, что декан нам, учащимся, еще на первом курсе, поставил условия, что будь ты болен или отсутствуешь по другим причинам, ты должен позвонить в приемную и оповестить институт о причине отсутствия, иначе дело может закончится исключением из ВУЗа. Я никогда не рисковал, старался всегда звонить и предупреждать о своем отсутствии. – Я заболел, и сегодня не буду на парах, пометьте, пожалуйста.

– Какая группа и фамилия? – словно я не говорил об этом, спросил голос.

–Еллаев,«Э 12-3», – сказал я быстро, все так же стараясь изображать страдания болезни.

– Да хорошо, я помечу, – отозвался голос. Затем тишина.

– Спасибо большое, – заискивающе выдавил я, но, видно, мой собеседник уже этого не слышал.

Молодость и свежеть текла под кожей. Молодость и бесстрашие, или глупость? Просто невозможно думать, что будет дальше. Вроде как бы нет у меня пока этого чувства, могу думать про все, всех и обо всем, но когда задумываюсь о своей будущей жизни – тупик! Нет, это вовсе не печаль или радость,– просто нет идей что ли, и желаний тоже нет. Я не пожил, детство только закончилось, мыслить, опираясь на жизнь, не было возможности, так как жизни еще не было. Это прерогатива молодых, – думать, мечтать, делать на короткую дистанцию, без прошлого и будущего, творить только в настоящем! Все вокруг огромное: все вещи, действия, поступки, даже незначительные, кажутся непременно немыслимо огромными и важными, ведь сложно судить о размерах и важности, когда не с чем сравнить. Все это сразу проникает внутрь, захватывает тебя. Кажется, что от того, придет она на свидание или нет, зависит твоя жизнь. Иной раз даже чрезмерно важным кажется, какую дорогу в жизни выберешь, совсем не подозревая, что уже завтра будешь другим, и путь, который ты выбрал, будет уже не так важен, потому как новый будет перед тобой, диктуемый новыми обстоятельствами – семьей, детьми, ипотекой… Жизнь меняется постоянно, более того – ты сам меняешься. Невозможно понять себя вчерашнего, ты ему уже чужой человек.