Владимир Коваленко - Крылья Севастополя

Утром 20- го нам вручили наш же фотоснимок: изучайте! Судов в порту много: транспорты, миноносцы, баржи, [223] катера. Надо снова пройти над портом на высоте 5000 метров, внимательно посмотреть, не изменилась ли их дислокация, и результаты визуальной разведки передать немедленно после прохода над портом. Ударную авиацию интересуют прежде всего крупные суда. Группа уже готова к вылету, вылетает по сигналу разведчика. Нас будут прикрывать 16 «яков» и «аэрокобр» -защита надежная, под таким прикрытием мы еще ни разу не летали.

Над Одессой - ни единого облачка. Как только взлетели, восемь пар истребителей пристроились к нашему самолету. Мне отлично видно, как слева, чуть сзади «приклеились» две пары, справа - еще две. Это непосредственное прикрытие. Выше и на отдалении «дефилируют» вправо-влево еще четыре пары «ястребков» - в их задачу входит отсечь истребители врага, связать их боем, не подпустить к разведчику. Как говорят истребители - «костьми лечь, но разведчика сберечь!» Приятно идти в таком сопровождении.

Надо проверить связь с истребителями. Нажимаю кнопку радиопередатчика:

- «Сокол-один», «Сокол-один», я «Зоркий-пять», как слышите?

В наушниках раздается бодрый и очень знакомый голос:

- «Зоркий-пять», я «Сокол-один», слышу отлично!

И потом таинственно и тихо:

- Не дрейфь, я рядом, сам дрожу.

Я не поверил своим ушам: Захар! Захар Сорокин! Откуда ты взялся, дорогой друг, ты же больше двух лет воюешь на далеком Севере!

Но это он, он! - это его любимая поговорка!

* * *

Еще в авиаучилище я впервые услышал эту присказку. Возвращался из увольнения, торопился, не шел - бежал, поглядывая на часы. У проходной меня догнал высокий курсант, подмигнул лукаво, сказал: «Не дрейфь, я рядом, сам дрожу!» Протянул руку, пожал мою ладонь, словно в тиски взял:

- Захар, сын Артема.

Так мы познакомились. Летом летали с разных аэродромов, только зимой жили в одном авиагородке. Встречались все больше в спортзале или на стадионе. Захар был высок, мускулист, очень развит физически. Но что особенно привлекало в нем, так это необыкновенная доброжелательность, общительность. Ему достаточно было перекинуться [224] с незнакомым человеком парой слов, чтобы через полчаса стать его «корешем», как говорил он. Мне казалось, что все курсанты училища - его «кореша».

Позже я узнал, что Захар родом из Сибири. Но с селом Глубокое под Новосибирском расстался в восемь лет, когда семья переехала в Тихорецк. Кубань стала его второй родиной. Здесь он пошел в школу, вступил в комсомол, записался в планерный кружок. Учился в ФЗУ на кузнеца-молотобойца, а в свободную минуту бежал в аэроклуб, где в итоге стал тренером-общественником. На всю жизнь «заболел» небом. А в 1937 году по специальному комсомольскому набору был зачислен в Ейское военно-морское авиационное училище.

Там мы и познакомились. Вместе кончали училище осенью 1939 года. Еще больше подружились, когда одно время стояли на соседних аэродромах. Я тогда близко узнал Захара, его щедрую, бескорыстную натуру, его отзывчивое, открытое людям сердце. И искренне привязался к нему. Правда, немного завидовал ему - летчику-истребителю, мне казалось, что судьба несправедливо обошла меня, забросив на МБР-2.

Началась война, и вскоре Захара Сорокина перевели на Север, в истребительный полк, которым командовал Борис Сафонов.

Издали я следил за судьбой Захара, но после двух-трех безответных посланий тоже замолчал. Не обижался - знал, что он не любитель переписки, да и время горячее, не до писем. Но о славных делах сафоновцев нередко писали газеты, и не раз среди героев воздушных сражений встречалось имя Захара Сорокина.

У каждого воина есть бой, который остается в его памяти навсегда. У Захара Сорокина таким днем было 25 октября 1941 года.

По боевой тревоге он поднял в серое северное небо свой «миг». Следом взлетел ведомый - старый друг, летчик-черноморец Дмитрий Соколов. Парой понеслись над сопками. Мелькали под плоскостями самолетов замерзшие озера и реки, в беспорядке разбросанные валуны… Вскоре истребители вошли в облачность. Пробив верхний ярус кучевых облаков, оказались на высоте более шести тысяч метров. И вдруг чуть пониже возникли контуры вражеских самолетов. Нет сомнения - идут к Мурманску. Сорокин и Соколов немедленно пошли на сближение. Это были «Мессершмитты-110». [225]

- Дима» за мной, в облака! - передал Захар ведомому.

- Понял…

- Иду в атаку. Прикрой…

- Есть прикрыть!