- Что с бою взято, то свято! - сказал Дмитрий Ярута.
- Это точно! - ответил Денисов и послал его к ротному доложить обстановку.
- Да, - мечтательно проговорил парторг роты Емельян Белоконов, - кому - то сегодня салютует Москва. Возьмем мы город Рославль, и в нашу честь пушки палить будут.
- Конечно, возьмем! - заявил Денисов. Бойцы заулыбались, и у каждого на душе стало легче.
Вечером командир взвода младший лейтенант Евгений Порошин, вернувшись от командира полка подполковника Салова, сказал:
- Ну, товарищи сибиряки, нашу просьбу командование удовлетворило. Наша задача - под прикрытием огня пробраться в тыл врага, занять выгодное место для наблюдения и замаскироваться, а на рассвете уточнить расположение огневых позиций и живой силы, корректировать огонь нашей артиллерии и минометов, нарушить линию связи и дезорганизовать управление войсками противника, посеять панику в его рядах и захватить высоту. Задача ясна?
- Ясна, - дружно ответили воины.
- Тогда - пополнить боеприпасы! - скомандовал Порошин.
Из вещмешков выбросили все лишнее. Взяли по шесть-семь дисков к автоматам, по три пачки патронов и по пятнадцать-шестнадцать гранат.
Саперы сделали проходы через минное поле и проволочное заграждение.
И вот загремели сотни орудий и минометов. Это продолжалось несколько минут. На заранее подготовленном участке был образован своеобразный коридор, по которому и пошла группа добровольцев. Артиллеристы и минометчики сопровождали их огнем, перенося его все дальше и дальше, в глубь неприятельской обороны.
Враг молчал. Наши смельчаки прошли, не встретив сопротивления на первом рубеже, и углубились в тыл противника. Но здесь натолкнулись на второй эшелон немецкой обороны. Завязался бой.
Гитлеровцы вскоре поняли, что на высоту прорвалась небольшая группа советских бойцов. Убедившись в своем численном превосходстве, они решили отрезать ее, окружить и уничтожить. Фашистов было более двух батальонов. Они наседали со всех сторон.
- Будем биться до последнего патрона, до последнего вздоха! - сказал парторг Белоконов.
Все, как клятву, повторили его слова.
Дрались яростно, по-богатырски. Подпускали фашистов на близкое расстояние и били по ним в упор. Когда стало ясно, что долго так не продержаться, Порошин начал подавать ракетой сигналы, вызывая на себя огонь нашей артиллерии и минометов. Взрывы снарядов и мин сотрясали высоту.
Бой продолжался всю ночь. Г, И. Лапин в письме к автору этих строк так рассказывал о той ночи:
«Я не могу описать действия каждого. Был я рядовым солдатом и не мог видеть все поле боя. Да и некогда было. Мы разделились на пары: один ведет огонь, другой заряжает диски к автоматам, а потом - наоборот.
Помню, как оторвало руку Борису Давыдовичу Кигелю. Отказавшись от перевязки, он вел бой одной рукой. И только когда этот герой был смертельно ранен, его автомат замолк.
Помню, как был ранен в левую руку Николай Иванович Галенкин. Он бил по врагу одной правой рукой. Потом его ранило в живот. Он собрал все силы, поднялся и пошел на врага, ведя огонь. По нему стреляют из автоматов, а он идет и идет, наводя страх на фашистов. Лишь поравнявшись с их рядами, Галенкин упал замертво.
Разрывной пулей ранило в ногу Дмитрия Ильича Яруту. Сделав себе перевязку обмоткой, он продолжал стрелять. Заряжал диски, передавал их товарищам. Получив второе ранение, на этот раз смертельное, он сказал мне:
- Ильич, останешься в живых - возьми мой партбилет, - и скончался. Я с ним был на правом фланге. Так бились и все остальные.
Наконец нас осталось совсем мало: Николай Дани-ленко, Александр Артамонов, Константин Власов, я и еще кто-то. Расстреляв свои патроны и бросив последнюю гранату, я подполз к убитому Дмитрию Яруте, из его автомата убил еще нескольких гитлеровцев, находившихся в 6 - 7 метрах. Взял у Яруты партбилет, положил рядом со своим. В это время разорвался снаряд. Меня оглушило и отбросило.
Очнулся я под терновым кустом, в густой траве. Было уже светло. Кругом враг, слышна немецкая речь. Справа от куста - миномет, слева - пулемет. А впереди траншея, из которой гитлеровцы вели огонь. Бой шел сильный. К середине дня он стал затихать и вскоре совсем прекратился. Не имея патронов и гранат, я снял штык с винтовки и решил драться им, если на меня нападут. Но фашисты или не замечали меня, или считали убитым.
Так я пролежал весь день, а ночью выполз к своим. Доложил командиру роты обо всем. Он по телефону сообщил командиру полка. Утром наши подразделения пошли в наступление и овладели высотой. Я увидел тела своих боевых товарищей. Фашистские изверги издевались даже над мертвыми. У каждого в голове было по два-три пулевых отверстия, черепа проломлены прикладами. Казалось, они и мертвые сражались с врагом. Однако и битых фашистов больше сотни лежало на поле боя.
Читать дальше