Иван Черных - Ночные бомбардировщики

На земле Анатолий подождал, пока первый выйдет из кабины командир, и, спустившись следом за ним, бодро доложил:

— Лейтенант Супрун задание выполнил. Разрешите получить замечания.

Он ждал, что командир улыбнется, и как генерал, хлопнет его по плечу или пожмет

ру ку.

Но майор не улыбнулся, не протянул руку. Неторопливо закурил и, глубоко затянувшись, о чем-то задумался. Супруну показалось, командир чем-то недоволен.

— Резко работаете управлением, — сказал, наконец, майор. — Рвете, как необъезженную лошадь. — И, затянувшись, заключил: — Слетаем еще раз.

В летной книжке появилась первая четверка. Четверка после стольких тренировок! Супрун недоумевал. Что это, случайность? Нет! Просто он пришелся командиру не по душе. Что значит, резко работаете управлением? Военный летчик он или возчик молока? Современный боевой самолет не телега, и в воздушном бою без стремительности, виртуозности победы не добиться. А он...

Через несколько дней командир снова поднялся с ним в воздух. И снова тот же результат.

— Торопитесь, — подчеркнул майор. — Нельзя так. Впереди у нас сложные виды боевой подготовки и чистота техники пилотирования — главное условия для овладения ими. Внимательнее читайте условия упражнения, больше тренируйтесь.

Такое никто еще не говорил Супруну. Даже в училище. [184] Причем тут чистота? Чистота нужна на взлете и посадке, а в воздухе самолет должен вертеться, как черт.

Супрун все больше убеждался, что майор Белоглазов питает к нему неприязнь. На каждой предварительной подготовке он донимал лейтенанта вопросами, перед полетами заставлял подолгу сидеть в кабине тренажера. Он уделял Супруну особое внимание как самому слабому, самому отстающему летчику, и в душе молодого офицера кипело негодование. Но он сдерживал себя и верил, что время его придет и он еще покажет себя. «Эх, если бы я участвовал в этих учениях! — сокрушался он. — Пусть бы комиссия оценила, кто лучше отстреляется на полигоне, кто быстрее найдет нужный объект и привезет лучшие разведданные».

Но его обошли. Правда, командир сказал, что, как только дадут отбой тревоги, в небо поднимутся молодые. Но вряд ли такое случится: комиссия начнет подводить результаты проверки, высказывать замечания, и командирам будет не до молодых.

С задания вернулся майор Белоглазов. Он побывал на командном пункте и вскоре появился на самолетной стоянке.

— Готовы к полету? — спросил он у Супруна.

— Так точно! — оживился лейтенант.

Майор посмотрел на часы.

— Будьте внимательны. Комиссия дала высокую оценку части. Не подкачайте. А сейчас — в кабину!

Не прошло и пяти минут после разговора с комэском, как сирена оповестила отбой тревоги. И тут же по радио прозвучала команда:

— Ноль сорок пятому взлет!

Супрун послал рычаг управления двигателем вперед, и самолет, присев по-птичьи, помчался по бетонке. Супрун знал, что за ним наблюдает командир, и старался не допустить ни малейшей ошибки.

Да, майор Белоглазов наблюдал. Пристально, неотрывно. Этот молодой лейтенант, несмотря на его напористость и в общем-то неплохую технику пилотирования, чем-то вызывал у майора тревогу. За свою командирскую практику Белоглазову приходилось иметь дело с разными летчиками, и он научился каким-то внутренним чутьем разгадывать людей. Супрун летал смело и уверенно, и, видимо, со временем из него выйдет неплохой пилот. Но задача командира не только в том, чтобы научить молодого человека [185] искусству управлять самолетом, метко стрелять, виртуозно крутить фигуры пилотажа. Воздушный боец — это мастерство плюс дисциплина, это смелость плюс чувство долга, это упорство плюс исполнительность.

Супрун обладал неплохими задатками: быстро схватывал все, чему его учили, имел отличную реакцию, пилотировал уверенно. Даже самоуверенно. Вот это-то и не нравилось Белоглазову. Лейтенант считал, что все постиг, на самом же деле он многое брал не мастерством, а своей силой и напористостью. А с этим мириться было нельзя: малейший просчет в чем-то и может случиться непоправимое.

Ко всему, молодой офицер оказался обидчив и своенравен. Когда майор поставил ему четверку за первый полет, в глазах лейтенанта вспыхнули недобрые огоньки. Белоглазов не подал вида, что заметил это.

Во втором полете Супрун пилотировал значительно лучше, и другому командир эскадрильи, может быть, и поставил бы пятерку для поднятия духа, Супруну же, наоборот, для пользы дела следовало сбить пыл, развенчать самоуверенность.