Виталий Шевченко - Константиновский равелин

И уже утром возвещенное старшиною «начало флотской службы» не замедлило вступить в свои права.

Оно началось на безрадостном, покрытом корявым булыжником дворе флотского экипажа. Шел предосенний, сеющий дождь, и от этого каждый камень отливал скользким мутноватым глянцем. Девушки, уже переодетые в топырящуюся форму, стояли двумя шеренгами, собранные на первые строевые занятия. Лариса с усмешкой думала, что дома мама, пожалуй, ужаснулась бы, увидев дочь почти раздетой под таким дождем. Л здесь никто не обращал на это внимания. Существовал «распорядок дня». В одной из его граф стояло «9-00—11-30— строевые занятия», и никакой дождь нс мог отменить «запланированное мероприятие».

И вот — первый в жизни военный наставник. Рябоватый, низкорослый старшина 2-й статьи, с ускользающим, вороватым взглядом и широким, будто он со всего размаха стукнулся о что-то твердое, носом.

Такие люди, трусоватые и недалекие, получив над другими власть, стараются испить ее до капли, доводя до исступления своей придирчивостью и тяжелым, доморощенным «остроумием». По нельзя ни возражать, ни протестовать, и притихшие девушки слушают самодовольный скрипучий голос:

— Что есть строй? Строй есть святое место ! Это как надо понимать? (Пауза, медленный подпрыгивающий шаг вдоль всего фронта и быстрый, шныряющий взгляд, не выдерживающий встречного взгляда.) — Л вот как! Никто без спросу нс может стать в строй или выйти из строю! Л как стал—замри! Ни разговоров, пи шевелений — ни, ни, ни! Л как надо стоять? Вот вы, к примеру, барышня (жест на Ларису), стоите, сугубо извиняюсь, как корова на льду! (Негодующее шиканье и тихий смех.) Но, но! Разговорчики! А стоять надо—пятки вместе, носки врозь, ручки по швам, головку повыше — вот таким манером! — на какой-то миг он принимает строгую военную позу, отчего становится лихим и молодцеватым. — Ясно? (Осанка вновь потеряна. Тот же раздражающий,

прыгающий шаг.) А теперь мы займемся поворотиками — направо, налево и кругом. Что нужно, чтобы сделать поворот? Ясно! Подать команду. Сперва предварительно, скажем к примеру: — На ле-ё-е-е!.. Тут только слушай, делать не ладо. А как сказал — гоп! Тут только делай — слушать кончай. Ясно? Ну-ка, спробуем. — Он вдруг на-прягся, даже стал выше, и совсем другим, звенящим голосом оглушительно скомандовал:

— Ррр-о-о-ота! Слушай мою команду! Сми-нррр-но! На лс-е-е-гоп!!

Намокшие рабочие ботинки девушек издали оскорбляющий слух военного человека нечеткий дробный звук. Строй кое-как повернулся.

— Горох! — резюмировал старшннз. — Будем по разделениям. По одному. Вот вы, с правого фланга. Три шага вперед, шаго-о-ом арш! Кру-уу-гоп! Приступим к учению!

И пока не дошла очередь до Ларисы, она вместе со всеми сдержанно посмеивалась над неуверенными, неуклюжими движениями девушек. Она не думала, что через несколько минут так обидно и неудачно начнется ее «военная карьера». Изучив с места ошибки подруг, она четко и уверенно сделала три шага вперед, но с последним шагом, попав ногой на круглый скользкий камень, оступилась и. потеряв равновесие, шагнула двумя мелкими шажками в сторону, взмахнув при этом руками. Оценка такому «выходу из строя» последовать не замедлила:

— Та-ак! — протянул ехидно старшина. — Краковяк из оперы «Иван Сусанин», музыка М. И. Глинки. Ну-ка, а теперь — поворотик! Кру-у-у-у-гоп!

«Поворотик» оказался не более удачным, чем выход из строя. В шеренге тихонько похихикивали. Лариса покусывала губы, мучительно краснея до корней волос. Старшина с коварством паука, поймавшего в паутину муху, не торопился «покончить» со своей «жертвой».

— Ножку! Ножку поднимайте повыше!—осклабился он, вкладывая в слова явно непристойный смысл. — Вот так! Не стесняйтесь! Флотская служба стеснительных не любит.

И когда через полчаса мучений Лариса поняла, что чем дальше, тем у нее будет получаться все хуже и хуже, так как думала лишь над тем, что стала всеобщим

4 В. Шсьчснко

49

посмешищем, старшина, наконец, смилостивился и сказал:

— Ну, стоп! Ваша фамилия — Ланская? Вот что, Ланская! После роспуска строя останетесь здесь. Будем заниматься отдельно!

С этого дня занятия «отдельно» превратились в систему. После того, как остальные девушки с веселым щебетом разбегались, отпущенные старшиной. Лариса оставалась на месте, молча и стойко перенося придирки, кусая от стыла и уязвленного самолюбия губы. Циничные поучения старшины доводили ее до бешенства, до исступления, и от этого она путала команды, поворачивалась неуверенно, теряя равновесие, давая тем самым пишу новым проповедям и остротам. Сознание того, что такая красивая девушка находится в его власти, полностью подчинена ему, поднимало старшину на голову в собственных глазах, доставляло ему необъяснимое, жгучее удовлетворение. Раскачиваемой на ржавых петлях дверью скрипел монотонный голос: