Михаил Булавин - Боевой 19-й

— Чу! — вскочил Груздев. — Слышишь?

— Слышу... — прошептал Устин.

Оба затаили дыхание.

Издали доносилась перестрелка.

— Ну, Устин, никак дождались ворогов. Давай-ка отсюда.

Они выскочили из землянки и, пригнувшись, сунули цыгарки в снег.

— Побегам, Устин! Надо сказать нашим ребятам да уходить за село, к логу. Нас мало, и мы безоружные. Если красные отступят, мы отойдем с ними, а нет, так вернемся. Вот как быть с Еркой, сам-то он не сумеет. .. Эка напасть!

Они бежали по шляху к дороге, сворачивающей к деревне. Когда Груздев остановился перевести дух, Устин схватил его за руки.

— Петр Васильевич! Дальше я не побегу.

— Да что ты? — испугался Груздев.

— Я подаюсь туда! — скороговоркой бросил Устин.

— В эту-то пору! Пропадешь! Давай лучше вместе.

— А ежели красные не отступят сюда? Нет, сейчас самый раз. Да и мать поймет, что уходить мне. беспременно надо. Прощай! — Он крепко сжал руки Груздеву и, отбежав несколько шагов, обернулся и крикнул: — Мать мою, Петр Васильевич, не оставь! Прошу тебя, как отца'родного.

— О матери не сумлевайся. Слово тебе в этом мое каменное.

Они расстались.

Через минуту Груздев остановился и глянул назад, в темноту. На улице попрежнему сонно и тихо. Вдали отчаянно заливались пулеметы." Груздев нырнул в хату.

— Это ты, Петруша? — окликнула жена.

— Я, Ариша. Вставай скорей, голубушка. Белые к селу подходят.

— Господи! — вскинулась Арина.

— Да тихо ты... не шуми. Я должен уходить, а ты знай только одно: где я — тебе об этом неведомо. Весточку я о себе подам. Взбуди Мотьку аль сама сбегай к Акиму да к Семену, скажи — так и так, мол, пущай сходятся за селом у лога. К Зиновею и Ерке я сбегаю сам. Ну, прощевай! Береги Мотьку.

Он поцеловал Арину и восьмилетнего сынишку и выбежал из хаты.

Через десять минут он бежал с Зиновеем к Ерке. Тот встретил их в сенцах.

— Знаю уже. Спасибо за память. Только обо мне вы не хлопочите. У меня есть такое место, где сам бог не сыщет.

— Ну, смотри, Егор. До встречи!

— Прощайте!

Вернувшись в хату, Ерка достал наган, опробовал барабан и сунул за борт куртки. Он долго-стоял в темноте, чутко внимая нарастающему гулу. Где-то поблизости от деревни шел бой.

На мгновение показалось Ерке, что он вырос, поднялся, только осталось шагнуть, но не может он двинуться, словно примерз к полу. Так бывает во сне, когда хочется бежать.

— Эх, ноги бы мне, ноги хучь на час!

Он помолчал, потом подполз к скамье, где спала старшая девочка, и стал гладить ее волосы.

— Нюра, дочка моя!

Девочка проснулась.

— Ты что, папа?

— Запри, донюшка, за мной двери.

, — А ты куда?

— Белые к селу подходят.

Девочка быстро приподнялась на локте и потом села на своей подстилке, поджав под себя ножонки.

— Отец уйдет, а ты запрись и спи. Сейчас ночь, и все спят. Если что, так запомни: советская власть вас не оставит.

— А ты придешь?

— Беспременно... ну, а может, задержусь... Так ты запомни, донюшка: советская власть вам поможет. Поняла?

Ерка прижал к себе теплое и худенькое тельце девочки и поцеловал ее в головку.

— Ну, запри...

Митяй не опал, с трепетом прислушиваясь к перестрелке. Все эти дни он жил в напряженном ожидании. Злая радость и сладкое желание отомстить обидчикам охватило его с такой силой, что он боялся, как бы этого чувства не обнаружила и не поняла Наталья. Она не должна знать, что он уйдет к белым. Еще неизвестно, как повернется дело.

Встревоженная Наталья вскочила и подбежала к торопливо одевавшемуся Митяю.

— Ты чего всполошилась? — спросил он пресекающимся голосом и никак не мог найти рукав шинели.

— Никак ты и взаправду сбираешься? — голос ее дрогнул, и она заплакала.

— Да помолчи ж ты! Я тебе сколько разов толковал, — сипел Митяй, — что, как придвинутся красные, я подамся к ним. Устин, Груздев, Зиновей дюже много о себе понимают. Пущай теперь ада ют, что я не лыком шитый.

— А ты не гляди на них. Больно они тебе нужны, Митяй!.. — попробовала она отговорить мужа. Было темно, а ей хотелось заглянуть Митяю в глаза, по-женски приласкать, — может быть, он раздумает и останется дома.