Николай Дмитриев - Под тремя башнями

— Вот тут надо лезть.

Цепляясь за еле заметные выступы, упираясь в края руками и помогая друг другу, они вскарабкались на полуразрушенную дозорную дорожку, проходившую по самому верху стены позади зубцов с бойницами. Через эти бойницы, уступом уходившие в кирпичную кладку, хорошо просматривались пойменный луг, окружавший замок, и частью пересохшая речная старица.

Дверь в башню уцелела, но от винтовой лестницы остались только выступы из обломанных кирпичей, и по ним пришлось лезть чуть ли не на четвереньках. Лестница кончалась стрельчатой аркой, выводившей на площадку, засыпанную мелкой щебёнкой и мусором. Наверно, верхний башенный свод рухнул, и теперь вместо потолка синело яркое небо, очерченное неровным квадратом зубцов.

Сашка подбежал к стене и выглянул через разбитое, потерявшее свою форму окно. Напротив башни высился костёл с тремя потемневшими куполами. За ним шатром торчали обгорелые стропила, а дальше полукругом шли замшелые, рассевшиеся крепостные стены в окружении разномастных черепичных, железных и толевых крыш.

Сашка высунулся подальше и увидел, что от второй винтовой лестницы остался только маленький нависающий балкончик, а низ башни, срезанный как ножом, был засыпан огромной грудой битого кирпича.

— Это что, развалилось, что ли? — обернулся к Миреку Сашка.

— Ты что! Немцы разбомбили! — Мирек уселся рядом на тёплую плиту подоконника. — Сюда бомба попала и в костёл тоже, вон как потрескался.

— Ага, вижу. — Теперь и Сашка заметил, что стену костёла покрывала сетка больших и малых трещин. — И зачем было бомбить?

— А спроси их! В сорок первом по Згариську били, а как наши их вышибли, только и знали, что Старый город бомбить.

— Згарисько — это что, там где сгорело? — догадался Сашка.

— Ну да, — подтвердил Мирек.

Сашка некоторое время смотрел молча, потом показал на осыпавшиеся остатки дальней стены.

— Там что, тоже замок?

— Ага, только Нижний.

— Не понял, — Сашка недоумённо посмотрел на Мирека. — Какой ещё нижний, а это тогда какой?

— Это Верхний, — спокойно пояснил Мирек. — Вон смотри.

Он плавно повёл рукой, показывая на речной изгиб, петлёй захвативший месиво латаных крыш, теснившееся внизу.

— Вон та длинная крыша, что вдоль реки, то монастырь Бригидки, а справа от него — монастырь Шариток. А прямо, — Мирек подлез с другой стороны и немного потеснил Сашку, — вон тот дом впритык к костёлу, монастырь иезуитов, видишь?

Теперь и Сашка выделил из общей сумятицы контур ещё одного крепостного обвода, чётко очерченный монастырскими крышами и замкнутый старой стеной с обгоревшей башней.

— Так, значит, то башня уже Нижнего замка? — Сашка показал на косо торчавшие, почерневшие от огня стропила.

— Ну да, башня Гнездецкого.

— Это чего имя у неё, что ли, своё?

— Конечно. У каждой есть имя, — Мирек даже удивился Сашкиному неведению. — Вот это Воротная, возле рва Владычья, над рекой Княжеская, а прямо Въездная была, только её разобрали.

— Вот здорово, — Сашка восхищённо покачал головой. — Слушай, а почему башня Гнездецкого сгорела?

— Так, когда бомбили, туда тоже попало. Правда, там только крыша сгорела, а чтоб покрыть заново, это знаешь, сколько труда надо, — покачал головой Мирек.

— А вообще-то немного сгорело… — словно отвечая на какие-то свои мысли, раздумчиво протянул Сашка.

— Тебе мало? — Мирек соскочил с подоконника и сердито потащил Сашку к другому окну. — Ты вот сюда посмотри!

Только отсюда, с высоты сорокаметровой башни, Сашка понял, почему город казался ему то маленьким, то большим. Новая застройка, отделённая от замка болотистой поймой, двумя параллельными улочками пересекала соседний холм, а от неё, обстроенное со всех сторон маленькими домиками, уходило то самое Киевское шоссе.

— Вон оно Згарисько, — Мирек показал на странно пустующую плоскую вершину холма, — там всё сгорело.

— Постой, постой, — догадался Сашка, — так то ж тот перекрёсток, что возле сквера! Мне отец говорил, там главная магистраль.

— Точно, магистраль. — Мирек сморщился, как от зубной боли, и отвернулся. — Там три дня сплошной пожар был. Кто уцелел, на Вульку уходили, а мы и не пробовали, на Яровице сидели. Это там, за вокзалом. Мама у меня врач, так мы прямо в больнице и были. Вроде и бомбили меньше, а всё равно стенки, как живые, тряслись.

— Это да, — согласился Сашка, — бомбёжка, она бомбёжка и есть…

Он некоторое время сосредоточенно рассматривал городскую панораму, а потом повернулся к Ярке, всё это время ковырявшемуся возле разваленного камина.