Джек Хиггинс - Бенефис Лиса

— А потом появилась еврейская девушка, Роза Бернштейн.

— Ну, наконец, — вставила Сара. — Я уже начала сомневаться, что в его жизни были женщины. Не говоря уж о женитьбе.

— Он познакомился с Розой, когда она училась в колледже Сент-Хью в Оксфорде, в 1932 году. К тому времени он все больше времени проводил в Европе. Его родители умерли. Отец оставил ему неплохое наследство, и поскольку он был единственным ребенком, у него не осталось близких родственников.

— Но с Розой-то они поженились?

— Нет, — коротко ответил Манроу и потом добавил резко: — Предрассудков хватает с обеих сторон. Родители Розы были ортодоксальными евреями, и им совершенно не нравилась идея выдать свою дочь за нееврея. Они с Гарри поддерживали то, что можно назвать постоянной связью в течение нескольких лет. Я знал их обоих очень хорошо. В те дни я тоже работал в Оксфорде.

— Что же случилось?

Ей ответил Картер:

— Она была активисткой социалистического подполья. Постоянно перемещалась из Англии в Германию и обратно, выполняя функции курьера. В мае 1938 она была арестована и доставлена в штаб гестапо на Принц-Албрехт-штрассе в Берлине. Хороший адрес для очень плохого места. Там ее подвергли допросу с применением пыток и, по нашим данным, казнили.

Последовало длительное молчание. Сара казалась погруженной в свои мысли. Она смотрела из окна вдаль. Манроу сказал:

— Для вас, по-видимому, это не явилось шоком. Я нахожу это странным для такой юной особы.

Сара покачала головой.

— Я уже два года работаю медсестрой. Я имею дело со смертью каждый божий день. Так что Гарри Мартиньи не питает привязанности к немцам?

— Не так, — поправил ее Картер. — Он не любит нацистов. Это другое дело.

— Да, я понимаю.

Она снова стала смотреть в окно, ощущая беспокойство, нетерпение. И все из-за Мартиньи, из-за человека, которого она никогда не встречала. Он занял ее мысли и, похоже, надолго.

Картер заговорил снова:

— Мы не спросили вас еще об одном. Надеюсь, вы не возражаете против того, чтобы ответить на вопрос личного характера. У вас есть кто-нибудь в настоящее время? Кто-то, кто скучал бы без вас?

— Мужчина? — Она резко рассмеялась. — Боже мой! Нет, конечно! В Кромвеле мне приходится работать каждую смену не меньше двенадцати часов. Это едва оставляет время на то, чтобы принять ванну и поесть перед тем, как уснуть. — Она тряхнула головой. — На мужчин нет времени. Мой отец в японском лагере для военнопленных. У меня есть старая тетушка в Суссексе, его старшая сестра, и это все. Некому по мне скучать. Так что я полностью в вашем распоряжении, джентльмены.

Это прозвучало с оттенком хвастовства и спокойного понимания, что в таком юном существе было странно трогательным.

Манроу, что было ему несвойственно, почувствовал себя неловко.

— Это очень важно, поверьте. — Он наклонился вперед и прикоснулся к ее руке. — Мы бы не спрашивали, если бы это было не так.

Она кивнула.

— Я знаю, бригадир, я знаю. — Она отвернулась к окну и стала смотреть на сменяющиеся пейзажи и думать о Мартиньи.

Мартиньи проснулся с тупой болью позади правого глаза и отвратительным вкусом во рту. Он знал только одно средство борьбы с этим. Натянув старый тренировочный костюм, он взял полотенце, и, покинув дом, побежал к морю.

Сбросив на берегу костюм, он пробежал по мелководью, и поднырнул под волну. Утро нельзя было назвать приятным. Небо синевато-серого цвета, с порывами ветра налетал дождь. Неожиданно он стал свидетелем некого особого явления: небо и море, казалось, стали единым целым. На некоторое время, для него, плывшего среди волн, все звуки исчезли. Ничто больше не имело значения. Ни прошлое, ни будущее. Только настоящее мгновенье. Он перевернулся на спину, совсем низко над ним пролетела серебристая чайка, дождь стал сплошным.

Он услышал голос:

— Кайфуете, Гарри?

Мартиньи повернулся к берегу и обнаружил стоявшего там под зонтом Манроу в старом твидовом пальто и видавшей виды шляпе.

— Боже мой, — сказал он. — Вы ли это, Дагел?

— Кто же еще, Гарри? Возвращайтесь в коттедж. Я хочу вас познакомить кое с кем.

Манроу повернулся и пошел обратно через пляж, не добавив ни слова. Мартиньи поплавал немного, обдумывая это. Совершенно очевидно, что Дагел Манроу не просто приехал его навестить, проделав весь путь от Лондона. Его охватило волнение. Мартиньи вылез из воды, быстро обтерся полотенцем, натянул тренировочный костюм и побежал через пляж, потом вверх по тропе, проложенной по крутому склону. На крыльце стоял Джек Картер, куривший сигарету и смотревший на дождь.