Виктор Костевич - Подвиг Севастополя 1942. Готенланд

Голос Зильбера сделался громче, он читал призывы, один за другим.

– «Бойцы-евреи, будьте снайперами. Бойцы-евреи, метко кидайте гранаты, будьте грозными бронебойщиками, прямой наводкой громите врага! Евреи-летчики, уничтожайте адскую технику гитлеровских полчищ! Пусть ваши имена сияют среди лучших имен советских летчиков, прославленных на весь мир! Евреи-танкисты, идите вперед, отвоевывайте родную советскую землю: там могилы ваших отцов и там будущее счастье ваших детей.

Каждый месяц множатся ряды евреев-гвардейцев».

– Вот станет наша дивизия гвардейской, – заметил Некрасов, – и ряды евреев-гвардейцев еще более умножатся. Минимум на одного старшину второй статьи.

Зильбер хищно поглядел на сидевшего в дальнем углу, рядом с Пимокаткиным, Пинского.

– И минимум на одного красноармейца.

Далее шли пламенные призывы к зарубежным евреям. «Евреи оккупированных германским фашизмом стран, ломайте стены зловонного гетто! Берите в руки оружие! Вступайте в партизанские отряды! Евреи Великобритании и Америки! В этой войне нет места выжиданию. От Иоганнесбурга до Монреаля, от Александрии до Сан-Франциско, евреи, идите в бой… Евреи всего мира! Соберем деньги, закупим тысячу танков, пятьсот самолетов и пошлем их Красной Армии!»

– Точная цифра, – подивился Старовольский. – Финансовые возможности мирового еврейства подсчитаны до последнего американского цента?

Зильбер не обратил на него внимания. «Борьба идет не на жизнь, а на смерть. Между силами реакции и силами прогресса. На стороне реакции – гитлеровская Германия и ее союзники, на стороне прогресса – Советский Союз, Великобритания, Соединенные Штаты Америки и другие свободолюбивые народы… Братья-евреи всех стран! Наступает лето 1942 года. Оно решит судьбу еврейского народа. Это лето должно принести разгром уже надломленной армии Гитлера… Будьте же суровыми солдатами! Под знамена свободы! К оружию!»

Последние слова старшина второй статьи прочел с несвойственным ему воодушевлением. Некоторое время мы молчали. Потом Некрасов сказал:

– Ты, Левчик, конечно, будь суровым солдатом, но как-нибудь больше с немцами, чтобы подчиненные не стонали.

– У меня всё в мэру, – ответил Зильбер и вернул мне «Красный флот». Я печально вздохнул, обнаружив на развороте здоровенную статью член-корреспондента АН СССР Л. Иванова «Война на Тихом океане». Мне давно хотелось разобраться, что же происходит на новом театре военных действий и каковы причины наших, то есть американо-британских, неудач в войне с японскими милитаристами. Да и командирам было бы интересно. Но вместо этого надо было по приказу товарища Земскиса читать из «Правды» статью о летчике.

Я направил луч лампы в свою сторону и быстро отыскал нужный мне материал. Назывался он «Стой, смерть, остановись!» и принадлежал какому-то Александру Довженко с Юго-Западного фронта. Стиль был довольно необычным, и так показалось не только мне.

Не по-газетному мощный зачин звучал, как оперная увертюра. «Встаньте, бойцы и командиры! Обнажите головы! Слушайте, как боролся со смертью изумительный русский летчик, капитан Виктор Гусаров, и как победил он смерть».

– И как же? – заинтригованно спросил Некрасов, отставляя в сторону котелок. Старовольский, покачивая головой, нараспев повторил слово «изумительный».

Виктор Гусаров был ранен во время воздушного боя, в чем ничего необычного не было. Поражало иное – количество подробностей, известных автору статьи, и весьма неординарная манера изложения.

«Смертельная вражеская пуля пробила ему шею насквозь. Плюнул Гусаров кровью и закрыл рот, крепко, крепко сжал зубы. Тогда кровь хлынула из шеи направо и налево двумя струями, как дорогое красное вино из драгоценного сосуда. И понял Гусаров, что он убит, что он умирает».

– Той Довженко там був, чи шо? – удивился Саня Ковзун.

Я пожал плечами.

– «Оторвался он от шестерки, как лебедь от стаи, и пара врагов уже набросилась на него, и кружится, и поливает огнем. Десятки пробоин в машине, уже не служат шасси. Смерть… Гусаров открыл глаза, и вот откуда-то из глубины его души, от лесов и полей, от песен и широты русской натуры заговорил в нем голос жизни, всемогущая воля к победе. Стой, смерть, остановись! Стой! Дай посадить машину на родную землю, а там уж черт с тобой! Пожелал Гусаров, и смерть отступила от Гусарова».

– Нэ вмэр? – спросил с надеждой Ковзун. Я тоже вдруг понадеялся, что летчик Гусаров останется жив.