Виктор Костевич - Подвиг Севастополя 1942. Готенланд

Мне сделалось тошно. Я прошипел:

– Пошел ты…

Мухин обиженно сложил письмо и отошел. Про патроны, разумеется, не вспомнил.

31 мая, воскресенье, двести четырнадцатый день обороны Севастополя

На следующее утро я был занят писаниной в блиндаже у комбата и мог наблюдать нового военкома батареи, старшего политрука Земскиса.

Выглядел политрук довольно представительно и был старше прочих командиров. Плотного телосложения, но не толстый, с седыми висками и очень правильным лицом. Говорил с легким нерусским акцентом, но это ему скорее шло, придавая сходство с настоящими иностранцами, скажем, с польскими спецпоселенцами (других иностранцев, если не считать вчерашних немцев, я в своей пока недолгой жизни никогда не встречал).

Земскис вел разговор с Бергманом, Сергеевым, Некрасовым и тремя взводными, в том числе Старовольским, не обращая внимания на меня и сидевших в своем закутке телефонистов.

– Мы должны, товарищи, – говорил он, тщательно взвешивая слова, – усилить политическую работу, которая, прямо скажем, в подразделениях запущена. Имеются отдельные недостатки. Боевые условия – это понятно. Но пренебрегать политработой нельзя ни при каких обстоятельствах.

– Что вы имеете в виду, Мартын Оттович? – спросил его Бергман, минуту назад украдкой взглянувший на часы.

– Действительно, – удивился Сергеев, – у нас всё на самом высоком уровне. Старший политрук Зализняк…

Земскис прервал его мягким взмахом руки.

– Я понимаю, товарищи. Товарищ Зализняк активно занимался политическим воспитанием бойцов. Но в любой хорошей работе всегда есть место для улучшений. Разве не так? Вот вы, товарищ капитан, разве не совершенствуете постоянно систему обороны и огневого взаимодействия?

Я переглянулся с телефонистами. Комиссар попал в самую точку. Совершенствование всех систем и фортификации, быстрое занятие расчетами мест согласно боевому расписанию, проверка связи и ориентиров, наблюдение за противником и артиллерийская разведка занимали на батарее и в нашей роте практически всё время.

– Совершенствуем, – согласился Бергман, уяснивший, что от совершенствования политической работы отвертеться ему не удастся. Земскис был явно иной породы, чем Зализняк. Тот, как говорили, вполне бы мог стать строевым командиром – а фактически им и был, освободив Бергмана от целой кучи второстепенных, но неизбежных и хлопотных дел.

– Хорошо, – согласился Сергеев. – А что именно мы можем усовершенствовать в политической работе? Газетку почитать? Так мы всегда рады. Можно, кстати, лекцию провести. Вот вы, товарищ старший политрук, могли бы прочесть нам лекцию?

Я почувствовал – говоря о лекции, ротный насмешничает, но сама идея мне глупой не показалась. Старший политрук Земскис вполне бы мог рассказать что-нибудь интересное о Латвии – как там жилось трудящимся при буржуазно-фашистской диктатуре Карлиса Ульманиса. Впрочем, наш военком скорее всего давно обитал в России, слишком уж складно говорил он по-русски. Вероятно, вместе с другими красными стрелками покинул Латвию после гражданской войны, чтоб не погибнуть в застенках реакции. Но оставались и другие темы. Например, героическая борьба народов Латвии и Эстонии против тевтонско-ливонских псов-рыцарей.

– Лекцию прочитать я, конечно, могу, – ответил Сергееву старший политрук. – Но лекции для нас, товарищи, не главное. Фронт – это, знаете ли, не лекторий. – В этом месте Сергеев кивнул. – Главное – возбуждать священную ненависть к врагу и воспитывать готовность сражаться с ним до последней капли крови. В связи с этим необходим ряд мероприятий. Надо провести собрания партийно-комсомольского актива. Призвать к защите социалистических завоеваний. Напомнить о традициях наших доблестных предков.

– Хорошо, напомним, – сказал Бергман. – И проведем. То есть, разумеется, вы проведете. Я сейчас же вызову парторгов, вы с ними и обсудите. А я, если позволите, займусь…

Земскис не дал ему договорить.

– У вас есть политбойцы?

– Как бы это сказать, – засомневался Бергман, оглядываясь на Сергеева и на своих взводных. Всеобщее замешательство не укрылось от взгляда военкома. С удовлетворенным видом он поднял указательный палец.

– Надо восстановить структуру политического воспитания в полном объеме.

Сергеев мрачно заметил:

– Были у нас политбойцы. Только пали смертью храбрых. Один в атаке, другой в контратаке. Как положено, с криком «За Родину!». С тех пор…