Николай Внуков - Когда гремели пушки

— Партизанам помогать будешь?

Гриша порозовел, пристально посмотрел на девушек. Потом энергично закивал головой. Нашли листок бумаги, и парень тут же, в избе, подписал обещание работать на партизан. Разведчицы успокоились. Полина Белая убрала пистолет в сумку, сложила и спрятала листок. Потом эта подписка отправилась на Большую землю, и там узнали, что Григорий никакой теперь не полицай, а агент партизанской бригады.

Ему дали задание — разведать охрану моста: где и какие огневые точки, патрули, окопы…

— Я и так все помню! — сказал он.

Так добыли детальную схему обороны моста. Просто? Но это ведь не тайны генерального штаба или секретные чертежи военной техники. Однако и в этом деле разведчицы ставили на кон самое дорогое — свою жизнь. И выиграли. Мост был взорван.

— А что же фон Розен? — У меня давно вертелся вопрос о странном следователе Волышовской комендатуры. — Кто он такой? Или, как бывает, разминула война — и все?

Полина Степановна улыбается на мое нетерпеливое любопытство.

— Есть у меня сомнение. Но по всему выходит, будто он был наш разведчик. И Семенков, парторг отряда, об этом слышал. Меня до сих пор беспокоит: так это или нет?

— Неужели до сих пор…

— Да, — отвечает Лебедева, — до сих пор не знаю… — И задумчиво замолкает, глядя в сумерки за окном. Скоро придет семья, а у нее ничего не готово. Я тороплюсь прощаться.

Иду до электрички, еду, а странный следователь из Волышова не дает мне покоя. Неужели?.. А может быть, пройдет время и мы услышим о нем?..

4 октября 1963 года в два часа по московскому времени второй радист рыболовного траулера «Быстрый» принял самую спокойную за все сутки вахту. Предстояло только два сеанса связи: с портом приписки Мурманском и с рыболовецкой базой, которая находилась где-то в районе Шпицбергенской банки. Все остальное время можно было слушать хорошую музыку или читать «Золотого теленка», взятого в судовой библиотеке.

Радист закурил, подправил волосы под оголовье наушников и отодвинул шторку иллюминатора.

Ночь была темная и тихая, и только легкое дрожанье пола под ногами да неожиданный всплеск волны за толстым стеклом иллюминатора напоминали о том, что маленький траулер движется среди этой тьмы и что внизу, в жарком и светлом машинном отделении, работает вахта машинистов, а наверху, на закрытом мостике, стоит у колонки машинного телеграфа старший помощник Арсен Гобедашвили.

Радист включил станцию и взглянул на часы. Хронометр показывал два часа одиннадцать минут по московскому времени. Радист слегка усилил громкость приема и начал медленно поворачивать ручку микронастройки приемника. И сразу же стали слышны голоса Земли.

Обрывки музыки, неоконченные разговоры, сотни спешных радиограмм, тысячи позывных летели над темной водой Баренцева моря. В пластмассовых кружочках наушников, перебивая друг друга, пищали слова, составленные из точек и тире.

Радист еще немного усилил громкость приема и прислушался.

— СТ21К… СТ21К… — пело в наушниках тонким комариным голосом.

«Опять этот радиолюбитель из Танжера вышел в эфир. Интересно, с кем он сегодня познакомится? — подумал радист. — Эх, взяться бы сейчас самому за телеграфный ключ да поболтать с кем-нибудь. Спросить, какая у них погода, что за фильмы идут в кино… Жаль, что нельзя вести любительские разговоры при помощи корабельной радиостанции. Сиди, слушай, не мешай другим… Ты на вахте, а они отдыхают. Знакомятся, делятся новостями, после удачной связи посылают друг другу красивые карточки — QSL с видами городов, верблюжьих караванов в желтых песках и белых самолетов над зелеными островами. От карточек пахнет добротной типографской краской и дальними странами, и при взгляде на них кажется, будто во всем мире гремит яркий, нескончаемый праздник…»

— СТ21К… СТ21К… — продолжает выстукивать танжерец.

И вот наконец в тонкий комариный звон врывается басовитое гуденье шмеля:

— СТ21К, СТ21К, я — УА1АЗ. Слышу вас хорошо. Три балла. Готовы ли вы к приему?