Николай Внуков: Тот, кто называл себя О.Генри

Прокурор Юджи Максей протянул руку и нажал рычаг сифона. Струя содовой с шипеньем ударила в стакан. Ломтик лимона подпрыгнул и завертелся в белом водовороте.

Максей поднял стакан и, скосив глаза на заключение присяжных, положенное перед ним секретарем, отпил ровно половину. Потом вытер губы синим полотняным платком и встал.

— Леди и джентльмены! — сказал он звучным, хорошо поставленным голосом. — Мы, техасский уголовный суд, по ходатайству государственного ревизора Национальных банков, рассмотрели три предложенных нам дела, под номерами тысяча сто сорок восемь, тысяча сто семьдесят четыре и семьдесят пять, и установили, что подсудимый Вильям Сидней Портер, тридцати шести лет от роду, уроженец города Гринсборо, графство Гилфорд, штат Северная Каролина, виновен в растрате или присвоении восьмисот пятидесяти четырех долларов и восьми центов, принадлежащих первому Национальному банку города Остин.

Максей сделал паузу и посмотрел на подсудимого. Невысокий плотный шатен с длинными обвисшими усами безучастно сидел за своей загородкой. Прокурору показалось, что он даже не слышал его пышного вступления, а просто дремал, прикрыв ладонью глаза.

Максей откашлялся и повысил голос на полтона:

— Я, прокурор Юджи Максей, ходатайствую перед судом о заключении вышеуказанного Вильяма Сиднея Портера в каторжную тюрьму города Колумбус, штат Огайо, сроком на пять лет.

Шатен продолжал сидеть в той же позе. Не вздрогнул, не отвел руку от лица и даже не выругался, как делали другие.

Председатель, обращаясь к присяжным, спросил:

— Может быть, господа присяжные не согласны с моим ходатайством или с формулировкой приговора?

Двенадцать пальцев поднялось над зеленым столом присяжных, и кто-то проворчал:

— Какого черта, надо скорее кончать. Подохнуть можно от духоты.

— Согласен ли подсудимый с решением суда?

Шатен отвел, наконец, руку от лица и поднялся со скамьи. У него были серые глаза.

— Я согласен, ваша честь, — сказал он, слегка заикаясь. — Только прошу объяснить, что это за сумма — восемьсот пятьдесят четыре доллара. В докладной ревизора, как я помню, дело шло о трех тысячах.

Председатель любезно кивнул. Он мог не отвечать на этот вопрос. Но почему не сделать приятное осужденному в Колумбус? Пусть он унесет в ад хорошие воспоминания о техасских судьях. В конце концов они южане и настоящие джентльмены, не то, что какие-нибудь коннектикутцы или мичиганцы.

Дело о ссуде под расписку трех тысяч долларов прекращено еще в марте. Недостача в восемьсот пятьдесят четыре доллара была обнаружена после тщательной проверки записей в кассовой книге. Таким образом, возникли три новых дела.

Ага, понимаю, — сказал осужденный.

Может быть, вы хотите передать что-нибудь семье? — еще раз любезно улыбнулся председатель.

— У меня нет семьи.

Председатель ударил деревянным молотком по столу.

— Процесс окончен, леди и джентльмены. Прошу освободить зал заседаний.

Заскрипели отодвигаемые стулья. Публика потянулась к выходу.

Секретарь расстегнул ворот рубашки и покрутил шеей.

— Даже виски сегодня не идет, — сказал он. — Проклятая погода. Цены на хлопок опять упадут.

К осужденному подошел полицейский сержант.

— Идем, приятель. Все кончилось, — сказал он. Шатен послушно поднялся со скамьи.

Остинская пересылка временно помещается в здании бывшего хлопкового склада. Длинный коридор прорубает постройку вдоль. По сторонам коридора — клетки с дверями из железных прутьев. Вильяма заперли в одну из клеток в начале коридора, а рядом, в такой же клетке, — спокойный симпатичный парень из Эль-Пасо. Мексиканец-конокрад. Он почти все время спит. Наверное, отсыпается за бурные, бесприютные дни на воле. Вильям так не может. Что-то скверное творится с нервами. Хорошо, что у мексиканца большой запас крепких сигар и стены камер не доходят до потолка, сверху решетка, через которую легко перебросить что угодно. Вильям курит мексиканские сигары и ходит по своей клетке или сидит на циновке в углу.