Николай Внуков - Когда гремели пушки

Командир бригады был прав: когда Мария исчезла, он верил, что она вернется. Что это — случайность? Нет. Авторитет Александра Германа не строился на случайностях. Будучи недюжинным человеком, держа в голове все и вся, он примерно знал (или догадывался), как его разведчик будет вести себя в чрезвычайных обстоятельствах. Авторитет командира — святая вещь.

А другое качество Германа человечность — спасла жизнь хозяину явки Лапину.

Ситуация была вроде ясная и простая. Хрусталева исчезла. Большая вероятность, что ее схватили на явке. А хозяин явки жив и здоров, «ничего не знает». Значит — хозяин… Время было жестокое. Малейшее подозрение — и человека ставили к стенке. Ради жизни всех остальных, бригады. «Расстрелять мы всегда успеем, повременить!» — решил командир бригады.

— Дядя Коля, который мне в отцы годился, плакал как ребенок, когда я вернулась, — говорит Мария Арсентьевна.

Я спросил о судьбе Николая Ивановича Лапина. И Хрусталева дала мне адрес, тот самый адрес явки в деревне Сивково, где и сейчас живет Николай Иванович.

А у Марии Арсентьевны, когда она вернулась в бригаду, случилась еще одна встреча, страшная и нежданная. После того, как разведчица подробно, в деталях, отчиталась о всем случившемся, начальник Особого отдела долго молчал, что-то взвешивая про себя, и наконец сказал Хрусталевой:

— Ты вот что: зайди ко мне через два часа. Кого увидишь — молчи!

Через два часа разведчица явилась в штаб. На скамье — скромна, подтянута, вежлива, улыбаясь чему-то, — сидела Фруза. Та самая Фруза Михайловна из Волышовской комендатуры. И вдруг она увидела, узнала Хрусталеву. На ее лице застыл ужас. А Хрусталева молчала, как было приказано, хотя внутри клокотала ненависть. Фруза тоже молчала, откинувшись на скамью от слабости.

— Повторите теперь снова, откуда и зачем явились вы к партизанам? — нарушил молчание начальник Особого отдела.

Она молчала.

Он обернулся к Хрусталевой:

— А ты знаешь эту?

— На подсадке работала! — только и сказала разведчица, но была в этих ее словах вся ненависть, которая распирала грудь…

Мария Арсентьевна достает со шкафа ворохи фотографий. Лица, лица… радисты, подрывники, разведчики.

— Наши партизаны встречаются иногда, — говорит она. — Вот посмотрите. Это Полина Лебедева, разведчица, живет сейчас в Ломоносове. А это тоже Полина… Маслова. В школе работает, в селе Дуровщино. По цвету волос их прозвали Полина Белая и Полина Черная. А встретились недавно, все наоборот: Полина Черная поседела, стала белой, а Полина Белая покрасила волосы… — Мария Арсентьевна спохватилась, гостеприимно предложила: — Чайку, чайку выпейте! Проголодались небось? — И с радушной улыбкой, лукавой самую малость, намекнула на свой пароль: — А может быть, щей горячих?

Павловская улица, на которой живет Лебедева, — в пригороде Ломоносова и упирается в самый лес. Дом помог найти парень, он крикнул в отворенную дверь: «Полина Степановна!» Она отозвалась из дальней комнаты: «Сейчас, минуту…» — и вышла. Вид у нее был усталый. Лежала. Что-то сердце хандрит.

И опять паролем были приветы от партизан.

Полина Степановна вдруг жалобно сморщилась, всхлипнула с придыханием, и по лицу ее побежали слезы. Молча повернулась и исчезла в соседней комнате.

Я растерянно ждал минуту… две… три…

Она так же внезапно вышла, улыбаясь сквозь слезы виноватой улыбкой:

— Ох, это страшно и тяжело, снова вспоминать войну… Простите… Я читала книжку сейчас… — Она торопливо, нервно перелистала страницы и пресекающимся голосом прочла абзац. Читала, наверно, чтобы успокоиться. Это была военная книжка. В ней рассказывалось, как в минуту затишья к нашим солдатам явился какой-то дед и пригласил их в баньку, которую натопил. Голос Полины Степановны окреп: — Ведь это так важно и так ценно было — простая банька. Это не пустяк. Мы мечтали о ней неделями. В чистом и помирать легче. Не зря у русских такой обычай… Мне самой и сегодня многие вещи кажутся мелочью, пустяком. А тогда…

Идет Полина с младшей сестренкой, идут с корзинками, будто за ягодами. А в корзинках — немецких бланков и удостоверений на целый взвод: работа порховских подпольщиков. Идут они по лесной дороге, а навстречу — патруль. Так бы и броситься прочь бегом! Но Полина дергает сестренку за рукав, нагибает к земле (словно ищут они землянику), шепотом приказывает: