Николай Дмитриев - Брестские ворота

– Есть прямое попадание! – но тут неожиданно слева, выше строя бомбардировщиков, промелькнули длинные, узкие силуэты немецких истребителей, и стрелок уже испуганно крикнул: – «Мессеры»!

Услыхав это, пилот матюкнулся в адрес орденоносного командира, не позаботившегося об истребительном прикрытии и, двинув вперёд сектор газа, прижался ближе к ведущей «тройке», давая возможность стрелкам обеспечить заградительный огонь.

Появившись со стороны солнца три звена «мессершмиттов» атаковали строй бомбардировщиков сверху. Дробно застучал пулемёт стрелка-радиста, и возле ближайшего истребителя прошли дымные трассы, заставив немца шарахнуться в сторону.

Но в это время второй истребитель ударил по «семёрке», и экипаж услыхал, как по их самолёту глухо забарабанили пули. Очередь пришлась по мотору, и он смолк. Замерший винт углом повис в воздухе, а за моторной гондолой потянулась всё густеющая полоса дыма.

Потерявшая скорость «семёрка» с правым креном вывалилась из строя и, оставляя за собой тёмный шлейф, со снижением пошла в сторону от шоссе. Понимая, что им долго не протянуть, пилот крикнул:

– Штурман, возможность посадки?..

– Понял, командир, – сразу откликнулся штурман. – Южнее минутах в трёх лёта есть аэродром!

– Ясно, – ответил лётчик и сильнее, как будто это помогало подбитой машине держаться в воздухе, сжал штурвал.

Желанный аэродром показался даже раньше. Ещё издали заходя на посадку, лётчик выпустил шасси и, услыхав стук вставших на место стоек, облегчённо вздохнул. Он до последнего боялся, что пулемётная очередь, разбившая правый мотор, могла повредить систему, тогда пришлось бы садиться «на брюхо».

Против ожидания «семёрка» благополучно приземлилась и, пробежав по взлётной полосе, остановилась. Левый мотор продолжал исправно работать, но опасаясь взрыва, экипаж поспешно выбрался из машины и, отбежав подальше, стал осматриваться.

Аэродром был подозрительно пуст. Штурман быстрым шагом пошёл к видневшимся в стороне постройкам и вдруг замер. Из-за низкого одноэтажного здания выполз немецкий танк. Штурман, едва увидев его, выхватил пистолет и с криком:

– Здесь немцы!.. Назад в машину!.. – бросился обратно.

Одновременно рядом с танком появились солдаты в непривычной серо-зелёной форме и, выкрикивая по-немецки:

– Хальт!.. Хальт!.. Хенде хох!.. – открыли стрельбу.

Бежавший к самолёту штурман словно споткнулся, выронил из руки пистолет, упал боком, по инерции перевернулся на спину и, дёрнувшись пару раз, затих. И тогда, увидев ещё вздрагивавшее в последних конвульсиях тело застреленного на их глазах товарища, пилот и стрелок-радист безвольно подняли руки…

Глядя через триплекс смотровой щели, Мироненко пытался разобраться в ситуации. Танк, идущий на полной скорости через испещрённое воронками поле, бросало из стороны в сторону, отчего видимый кусочек панорамы перекашивался, и сержант зло матерился.

Люки были плотно закрыты, и внутри всё грохотало. Мироненко прильнул к оптическому прицелу и вдруг услыхал орудийный выстрел, за которым быстро последовали второй и третий. Началось! Сержанту показалось, что немецкая батарея бьёт прямо по нему.

Мироненко повернул башню влево и увидел противотанковую пушку. Из её дула пыхнуло пламя, и Мироненко нажал педаль. Грохнул танковый выстрел, и правее немецкого орудия вспух разрыв.

– Промах!.. – Мироненко сжал зубы.

Танк на момент остановился, заряжающий сунул в пушку новый снаряд, и теперь столб земли поднялся вроде там, где было орудие. Танк рванулся вперёд, и тут же перед ним брызнул фонтан земли. Водитель рванул правый рычаг, и танк вильнул в сторону.

Мироненко глянул в триплекс на соседний Т-26. Он двигался, и его пушка тоже дохнула огнём. Снарядных разрывов вокруг немецкой батареи теперь стало больше, а по танку Мироненко забарабанили пули, но, видимо, это был не крупнокалиберный пулемёт, и броня выдержала.

Мироненко снова приложился к прицелу и нажал педаль. На этот раз получилось удачнее, и ещё одна немецкая пушка точно было подбита. Но в следующее мгновение танк сам вздрогнул от попадания вражеского снаряда. Однако пока обошлось. Похоже, была перебита рессора, но танк, замедлив ход, продолжал идти.

Стремясь оценить обстановку, Мироненко заглянул в щель и выматерился. Слева от них, на расстоянии примерно в семьсот метров, из-за ближайшего холма один за другим выходили немецкие танки и с ходу выстраивались в боевую линию.