Владимир Першанин - «Зверобои» штурмуют Берлин. От Зееловских высот до Рейхстага

— После всего, что натворили в России, нас…

Молодой сапер не успел закончить свою мысль.

Один из десантников, подбежав к краю низины, увидел сбившихся в кучу немцев и на секунду замер.

Хотел ли он крикнуть заученную фразу «Хенде хох!» или открыть огонь из автомата, осталось неизвестно. Обер-ефрейтор, державший наготове свой МП-43, дал короткую очередь. Русский упал и покатился по склону.

— Дурак! — в отчаянии выкрикнул сапер постарше и тоже вскинул автомат. — Нас перебьют в этой яме. Прорываемся!

Восемь человек вымахнули наверх (тяжело раненного унтер-офицера оставили). Стреляя на ходу, они бежали в сторону оврага.

Но обученные и хорошо вооруженные саперы упустили время, потратив несколько минут на бесплодный спор. Кроме того, в группе не было единства. Двое солдат постарше не примкнули к остальным и, бросив оружие, подняли руки. Они поняли, что шансы прорваться ничтожно малы. Лучше сдаться на милость победителей.

Остальные восемь человек угодили под огонь десантников, умелых и быстрых в бою, набравших достаточно опыта за годы войны.

Саперы падали один за другим. Они успели достать пулями двоих десантников, но это лишь прибавило русским злости. Молодой немецкий солдат, опустошив магазин автомата, понял, что не успеет его перезарядить. Пригнувшись, бежал к оврагу.

Тренированное в лагерях гитлерюгенда тело легко отталкивалось от земли, он бросил мешавший ему автомат. Сапер пробежал мимо разваленной траншеи боевого охранения, мельком глянув на тела убитых.

Ему казалось, он летит над землей, а до спасительного оврага оставалось всего ничего. Удар в спину лишь прибавил скорости. Он не заметил момента, когда исчез горизонт, его заслонила земля, о которую он ударился всем телом.

— Удрать хотел сучонок! — бормотал десантник и дал для верности еще одну очередь в пытавшегося подняться немца.

Обер-ефрейтор и еще один уцелевший сапер бежали с оружием в руках. Тяжелое дыхание, треск выстрелов помешали услышать им неожиданно возникший звук. Когда ефрейтор повернул голову, он увидел стремительно надвигавшийся русский танк.

Окутанная выхлопами дыма, громадина ревела, лязгали гусеницы. Господи, они прозевали собственную смерть! Обер-ефрейтор сделал невозможное. Он сумел отпрыгнуть и вывернуться из-под лязгающих гусениц.

Его напарника ударило, разбило о броню, а крутнувшаяся гусеничная лента размолола траками тело. Танк промчался мимо. Ефрейтор, не отрывая взгляда от сплющенных, вмятых в землю останков, сдернул с плеча фаустпатрон.

Десантник, бежавший следом за «тридцатьчетверкой», нажал на спуск ППШ. Пули угодили ефрейтору в живот, он тщетно зажимал раны ладонями, кровь остановить не удавалось.

Десантник нагнулся, подобрал фаустпатрон, не забыл отстегнуть часы и прибавил шагу, догоняя своих.

Двоих немецких саперов, поднявших руки, спасло лишь то, что поблизости оказался взводный лейтенант. Десантники, обозленные гибелью товарищей, видели горевшие танки и самоходки и щадить врага не собирались.

— А ну угомонились! — крикнул молодой лейтенант с перевязанной шеей (задело осколком) и заслонил собой пленных. — «Языки» пригодятся, тем более саперы.

Единственное уцелевшее штурмовое орудие не могло прикрыть отступавших саперов. «Штуга» получила несколько попаданий и торопилась убраться, пока еще работал двигатель. Посылая снаряды в русские танки, она сумела уйти.

Но и атака бронетанковой группы замедляла свой темп. Из укрытия вели огонь несколько гаубиц — «стопяток». Одна «тридцатьчетверка была повреждена близким попаданием. Вскоре был подбит фаустпатроном еще один танк.

Немецкий лейтенант, командир саперного взвода, понимал, что убегать бессмысленно — русские машины их догонят. Он приказал остаткам взвода занять пустующую траншею, на холмах их было в достатке. Глубокая траншея казалась надежным укрытием.

— Будем сражаться, — заявил он.

За считаные недели до конца войны, когда исход был абсолютно ясен, немецкие солдаты по-прежнему воспринимали высокопарные призывы как должное.

Многих сумели убедить, что именно сейчас наступила переломная точка. Война сказочным образом повернется лицом к отважным воинам рейха. Русские, прошедшие с боями половину Европы, будут остановлены у Берлина, а затем начнется их бегство. Удивительно, но вера в эту абсурдную идею была еще сильна.

Она подкреплялась слухами о сверхмощной бомбе, способной смести с лица земли целую русскую дивизию. Шли разговоры о стремительном марше танковых армий, давно сформированных, находившихся в резерве, а сейчас готовых обрушиться на советские части, смять их и повернуть вспять.