Владимир Першанин - «Зверобои» штурмуют Берлин. От Зееловских высот до Рейхстага

Сейчас ствол 75-миллиметровки удлинили до трех с половиной метров, а утолщенная вдвое броня имела дополнительную защиту — гусеничные звенья.

С ними всегда было не просто сражаться. Компактные, низкие по высоте, они хорошо маскировались даже среди травы или кустарника. Наносили удары из засады и тут же исчезали.

Родион Астахов нажал на педаль спуска. Гаубица грохнула, и одновременно в броню «зверобоя» врезался немецкий снаряд. Астахов, с трудом удержавшись на сиденье, видел, как его фугас поднял фонтан земли рядом со «штугой», разорвав гусеницу и смяв нижние колеса.

— Подковали гадину. Еще снаряд!

Заряжающий из экипажа Астахова наклонился, чтобы выбросить дымящуюся гильзу, и растерянно замер.

— Откатник пробило!

Старший лейтенант только сейчас заметил, что казенник орудия остался в крайнем положении. Масло из откатного устройства, которое возвращало ствол на место, вытекало быстрой струйкой.

— Сашка, двигай отсюда, мы на открытом месте!

Куда двигать, Астахов не уточнил. Механик-водитель сам видел небольшую низину метрах в пятнадцати от машины. Там можно было временно укрыться от снарядов. Это совсем рядом! Но в любом бою даже полтора десятка метров могут стать непреодолимым препятствием.

Навстречу «зверобою» по той же низине бежали несколько саперов-подрывников с фаустпатронами и противотанковыми минами. Бежавший впереди унтер-офицер уже пристраивал на плече трубу с набалдашником.

В отчаянной попытке спасти машину и экипаж, Родион Астахов откинул крышку люка и выдернул из кармана пистолет. Искать автомат времени не оставалось.

Старший лейтенант воевал с осени сорок второго. Прошел Сталинград на легком Т-70, где горел первый раз. Воевал на Днепре, где снова угодил под снаряд и был ранен. Кажется, ему везло, выбирался из самых трудных ситуаций, но сейчас все складывалось хуже некуда.

Родион Астахов женился перед войной. Сын появился на свет, когда он был уже на фронте. В сорок четвертом жена приезжала к нему в госпиталь, и они пробыли вместе четыре дня.

Может, самые счастливые дни, которые они провели втроем: Родион, жена и сын. Как быстро все пролетело…

Астахов стрелял из потертого ТТ, полученного еще в училище, выкрикивая какие-то слова, зная, что это последние слова и секунды в его недолгой жизни.

И давил на педаль газа механик-водитель Сашка, ровесник лейтенанта, надеясь смахнуть на ходу скоростью и массой немецких солдат в сетчатых касках и камуфляжных куртках. Яркая вспышка погасила дневной свет, но механик упрямо вел машину вперед.

Смерть экипажа самоходной установки Родиона Астахова была мгновенной. Один и другой фаустпатрон с расстояния сорока метров прошили броню. Вспышки, прожигающие самый прочный металл, убили всех пятерых самоходчиков.

Но машина продолжала катиться, надвигаясь на немецких саперов всей своей массой. На броне лопалась и сгорала краска, языки огня выбивались из люка, двигатель захлебывался, делая последние обороты. «Зверобой» умирал, как живое существо, пытаясь подмять под себя врага и отомстить за погибший экипаж.

Еще один выстрел фаустпатрона остановил самоходку. Саперы спешили прочь, поддерживая под руки раненого унтер-офицера. Одна из пуль, выпущенная погибшим командиром машины Родионом Астаховым, угодила ему в лицо.

Саперы торопились. Последняя третья «штуга» отступала. Мимо промчалась русская самоходка и следом «тридцатьчетверка». Экипажи машин не заметили отделение немецких саперов.

Набирали ход еще три танка и такая же тяжелая самоходка, сумевшие выползти наверх по обвалившейся колее. Стреляя на ходу, бежали десантники, которые обязательно заметят саперов и смахнут все отделение, не задумываясь.

— Что будем делать, Дитрих? — спрашивали они обер-ефрейтора, заменившего тяжело раненного командира. — Может, поднять руки, пока не поздно? Мы же не эсэсовцы, а простые солдаты.

— Думаешь, русские это простят? — показал пальцем на горевшую самоходку один из саперов. — Да еще три танка сожгли.

— В этой мясорубке хоть ноги поднимай, — огрызнулся молодой сапер. — Пощады не будет. Нас одиннадцать человек, надо драться.

— Ударим из автоматов, фаустпатронов, а затем попытаемся прорваться к оврагу, — поддержал его обер-ефрейтор с новым автоматом МП-43.

— А что делать с командиром? Он, кажется, потерял сознание.

Это были саперы из штурмовой роты, специально подготовленные для борьбы с русскими танками. Как и многие солдаты вермахта, они мало верили, что в горячке боя их пощадят, если они поднимут руки.