Юрий Додолев - Мои погоны

Лешка промолчал.

— Может, намекнуть ей, — предложил я, — так, мол, и так?

— Я тебе намекну! — Лешка погрозил мне кулаком. — Давай подумаем лучше, где нам це дило достать? — он оттопырил мизинец, поднял вверх большой палец.

— Зачем?

— Для разгону. Чуешь?

— Чую, — ответил я, подлаживаясь под Лешкину речь. — Только, где це дило взять?

— Планчик есть.

Лешкин планчик мне понравился — он давал возможность отомстить Лидочке…

— Ни пуха тебе ни пера, — напутствовал меня Лешка, когда мы подошли к аптеке.

— К черту, к черту, — я потянул на себя дверь.

Войдя в аптеку — квадратную комнату, пропитанную запахом лекарств, я увидел Лидочку и оробел. Все наставления повыскакивали из головы.

Лидочка вопросительно взглянула на меня.

«Надо сказать что-нибудь», — подумал я, но не нашел подходящих слов. Я очень волновался, и это, наверное, обозначилось на моем лице. Лидочка улыбнулась. Ее улыбка вернула мне смелость, и я, как советовал Лешка, «выдал» комплимент.

Лидочка удивилась, а я сказал, стараясь говорить развязно:

— Шел мимо. Дай, думаю, зайду.

Лидочка взглянула на дверь с прорезанным в ней окошечком. За дверью стоял Лешка, ожидая «це дило». Морозова попыталась проскользнуть к двери, но я преградил путь, раскинув в стороны руки.

— Чего тебе надо? — спросила Лидочка. В ее голосе были слезы.

— Ничего, — ответил я.

Хоть мы и обговорили детали, я все же плохо представлял, как мне удастся стащить прямоугольный сосуд с надписью «спирт». Лешка посоветовал отвлечь Лидочкино внимание и… «Легко сказать — отвлечь», — думал я, стараясь не глядеть на спирт, к которому, как назло, прилипали глаза.

На мое счастье прогудел внутренний телефон.

— Алло? — проворковала Лидочка. — Сию минуту сделаю. — Она бросила трубку. — Ни минуты покоя нет! — Достала какие-то баночки, скляночки и, подойдя к столу, стала готовить лекарство. Воспользовавшись этим, я схватил спирт, сунул его в окошечко. Лешкина рука приняла сосуд.

Для приготовления лекарства Лидочке понадобился спирт. Она взглянула на полку и ахнула.

— Ты чего? — притворно удивился я.

Лидочка подозрительно посмотрел на меня:

— Где спирт?

— Какой спирт?

— Обыкновенный. В бутылке!

Я изобразил на лице непонимание.

— Может, ты взял?

— Я-а?

— Ох, и влетит же мне! — Лидочка всхлипнула.

Мне стало жаль Лидочку. И чтобы не признаться в своем грехе, я поспешил уйти.

Наступила ночь — одна из тех ночей, которые бывают в августе, на исходе лета, когда начинают опадать листья, предвещая осень — самую нелюбимую мной пору.

Сопровождаемые разноголосым брехом собак, мы шли по улицам погруженного в сон городка. Собачьи голоса передавали нас, как эстафетную палочку, от дома к дому, от улицы к улице. Женька волновался. Заглядывая Лешке в лицо, то и дело спрашивал:

— Красивые девчата, а?

— Увидишь, — лаконично отвечал Лешка.

Я молчал. Я думал о том, что поступаю мерзко по отношению к Зое, ибо каким же другим словом можно было назвать то, что собирался я совершить?

Остановившись возле калитки небольшого домика с палисадником, в котором застыли на тонких стеблях тяжелые георгины, Лешка сказал:

— Прибыли. К Любке, чур, славяне, не мыльтесь.

— Ладно, — прохрипел Женька.

Калитка висела на одной петле. Лешка открыл ее, прочертив деревянным основанием полукруг по земле. И сразу звякнула цепь, послышалось глухое ворчание.

— Свои, псина! — крикнул в темноту Лешка.

Я очень нервничал, чувствовал, как колотится сердце, предвкушая «то».

Ступенька… Вторая… Третья… Запахло огуречным рассолом. Я наткнулся в темноте на ведро, стоявшее на скамейке, чуть не опрокинул его. Но все же облился. Пижама стала липнуть к телу. Подумал: «Неприлично появляться перед девчатами с мокрым пятном». Хотел сказать об этом Лешке, но не успел — дверь распахнулась, и мы очутились в просторной комнате, разделенной на две половины огромной печью с лежанкой, на которой горбилось что-то, прикрытое тулупом. В комнате стоял продолговатый стол, накрытый старой клеенкой. Над столом свисал оранжевый абажур. Ткань плохо пропускала свет, в комнате было темновато. На середине стола теснились одна подле другой шесть рюмок на толстых, коротких ножках.

При нашем появлении сидевшие за столом девчата отложили карты и посмотрели на нас. Одна из них — черноволосая, с живыми, блестящими глазами — вышла, семеня короткими ногами, из-за стола и сказала, обратившись к Лешке: