Вадим Речкалов: Живых смертниц не бывает: Чеченская киншка

Мать бросила Зарему, когда ей исполнился год. Когда Зареме исполнилось восемь, погиб ее отец. Какой-то чеченец зарезал его в Ачинске на шабашке. Когда Зареме исполнилось четырнадцать, началась первая война.

Хамзат и Забухан Мужахоевы, дедушка и бабушка Заремы, живут в станице Ассиновская Сунженского района Чечни. Обоим за восемьдесят. Все хозяйство — собака Кукла.

— Когда началась война, мы с Заремой прятались в подвале нашего дома, — говорит дедушка. — С декабря 94-го по апрель 95-го. Она очень боялась, даже плакать не могла. Сидела как мертвая. Потом собрали вещи и уехали в Ингушетию в село Троицкое. Зарема ходила в школу, училась на “тройки”. Мы вшестером жили в комнате три на четыре метра. Спали на полу, а утром собирали все тряпки и сбрасывали в угол, чтобы было где ходить. Зарема утром встанет, поест и целый день у окна сидит. Никаких обязанностей по дому у нее не было. Откуда им было взяться — ни коровы, ни кур. Окончила кое-как восемь классов, работы нет, так у окна и сидела до семнадцати лет, пока замуж не вышла. Жениха нашла сама, ингуша из Слепцовска. Нас не спросила. Звали его Хасан Хашиев. Через год после свадьбы Хасан погиб. Через два месяца после его гибели у Заремы родилась дочка, Рашан. Родственники Хасана дочку себе забрали, не знаем даже, где наша правнучка. После смерти мужа Зарема у нас почти не появлялась, стеснялась. Мы думали, у нее своя жизнь, свои проблемы, что она самостоятельная уже. А на самом деле она просто замкнулась в себе. Мы перестали ее узнавать. Она же не просила помощи, неужто мы бы ее не приютили с ребенком. Обманул ее кто-то. Она с детства такая. Скажет ей соседка: “Пошли по этой дороге” — она за нею идет. Дети бегут на родник, и она бежит, вечно в хвосте. Лучше бы мы умерли, чем узнать про нее такое. И кто теперь к ней в тюрьму будет ездить?

— Она Хасана очень любила, — говорит Зура, двоюродная пятнадцатилетняя сестра Заремы. — Он никогда ее не бил и даже брал с собой на машине в Нестеровскую. Обмануть Зарему очень просто. Однажды соседка предложила ей кофтами поменяться, Зарема сразу же согласилась. А я посмотрела и не разрешила. Кофта у соседки старая была.

…Когда съемка закончилась, я сняла черное платье и хиджаб, переоделась в свои вещи — джинсы, футболку. Потом готовила для Игоря и Андрея какие-то овощи, мясо. Перестирала все свои вещи. Больше всего меня угнетало, что завтра я пойду одна. Помолилась, выпила валерьянки. Перед сном почитала книжку “Предсмертный миг”. Эту книжку мне еще в Чечне дали.

“— Ты явилась поводом того, что Аллах ниспослал этой общине такое облегчение. Затем Всевышний Аллах с высоты семи небес оправдал тебя, отведя клевету нечестивцев. И нет ни одной мечети, в которой поминают имя Аллаха, чтобы в ней днем и ночью не читались аяты о твоей невиновности.

— Оставь меня, Ибн Аббас. Клянусь Аллахом, мне хотелось бы быть преданной забвению и навсегда забытой”.

Из книги “Предсмертный миг” Халида ибн Абдуррахмана аш-Шайи Султана ибн Фахд ар-Рашида, перевод с арабского Эльмира Кулиева, Москва, издательский дом “Бадр”, 2001 год

9 июля я проснулась рано. Я всегда просыпаюсь перед восходом солнца, без будильника, по привычке, к утреннему намазу. Помолилась, погладила все свои вещи, которые вчера постирала. Потом, когда экспертизу моих вещей делали, сказали, что на них нет признаков жизни. Правильно, я вообще стираю часто.

Днем Игорь и Андрей вышли во двор, их не было около часа. Вернулись с черной матерчатой сумкой через плечо и поясом шахида — полукруглым куском взрывчатки, обмотанным черным скотчем и закрепленном на офицерском ремне.

Андрей отцепил взрывчатку от ремня, снял какую-то железку. По ходу все мне объяснял. Там был такой тумблер “On/Off”. Чтоб взорваться, надо включить “On”. Андрей сказал, что такие тумблеры применяются для взрывов в карьерах. “Я на тебя взрывчатку надевать не буду, а положу ее в сумку, — говорил Андрей. — У Зулихан в Тушине пояс не сработал, так я тебе, Заремочка, вместо двух детонаторов четыре поставил. А вот эту железную пластинку я снимаю. Она предназначена для направленного взрыва, чтобы все осколки пошли в одну сторону, как у противопехотной мины МОН-50. А твои осколки пойдут во все стороны, чтобы пробить улицу насквозь, поняла? Здесь я делаю отверстие, через него пущу проводки к тумблеру. Он будет не в сумке, а в наружном ее кармашке. Молнию откроешь и переключишь. На тумблере ставлю кожух — катушку от скотча. Чтоб не включился раньше времени. Перед взрывом катушку аккуратно снимешь. Все поняла?” Я кивала, говорила: “Да, да, да!” Потом, когда все было готово, Андрей надел на меня эту сумку. Она была очень тяжелая. Уже в Москве я надела ее через голову, чтобы не так плечо резало. И еще придерживала ремешок руками, чтобы шею не давил. Килограммов восемь, наверное. А еще Андрей объяснял, как надо встать, перед тем как включить тумблер. Лицом к кафе, как можно ближе к витрине, сумку повесить на грудь прямо перед собой, чтобы удар пошел точно на посетителей. Я это слушала и повторяла: “Поняла, поняла”.