Виктор Кондратенко - Полюшко-поле

К вечеру, сломив сопротивление русского отряда, немцы оцепили овраг. Но проникнуть в него не рискнули. Разозленный Мюллер уехал в Лохвицу; и только через три дня, когда было прочесано все лесное урочище, он вернулся назад и с большой охраной спустился в овраг.

Генерал по особым поручениям долго рыскал но кустам. Он лично осматривал убитых. Но того, кого искал, не было. Вернувшись в Лохвицу, Мюллер запил. Любитель красного бургундского, он опустошал бутылку за бутылкой, пока вдребезги пьяный не свалился на походную койку.

Но Вальтер Шванц не дремал. Свора полицаев и тайных осведомителей вела слежку в госпиталях, сельских больницах.

Генерал Мюллер готовился к отъезду в штаб второй танковой группы, когда на пороге появился сияющий гестаповец:

— Господин генерал, честь имею доложить вам о поимке важного большевистского начальника. В лохвицкой больнице нами опознан и задержан член Военного совета Юго-Западного фронта дивизионный комиссар Рыков. Вот его удостоверение. Прикажете, господин генерал, доставить к вам большевистского комиссара?

Мюллер принялся внимательно изучать удостоверение.

— А где же партийный билет?

— Успел передать неизвестному лицу.

— Каким образом большевистский комиссар попал в лохвицкую больницу?

— Он был тяжело ранен в голову. В роще его нашел лесник и тайно доставил в Лохвицу. В больнице русские врачи оказали ему неотложную помощь, пытались укрыть. Однако преданный нам человек сумел все разведать и донести в полицию.

— Недаром я молил бога. Само провидение посылает нам в руки такого пленника.

— Так прикажете, господин генерал, привести к вам большевистского комиссара?

— Привести… И немедленно.

Шванц порылся в портфеле.

— Честь имею положить на ваш стол досье… Некоторые сведения о дивизионном комиссаре пригодятся вам при допросе.

Когда дюжие конвоиры ввели Евгения Павловича Рыкова, Мюллер удивился. Он ожидал увидеть старого седого большевика, но перед ним был еще сравнительно молодой коренастый человек. Из-под окровавленных бинтов выбивались русые кудри. В голубых глазах пленника Мюллер не заметил страха. Посланец Гальдера отрезал перочинным ножичком кончик сигары и закурил.

— Ахтунг! — Старший конвоир, толкнув в спину Рыкова, повторил: — Ахтунг!

— Господин гросс комиссар, вы ранены, и я разрешаю вам сесть. — Мюллер выпустил из ноздрей колечки дыма и на чистом русском языке продолжал: — Я надеюсь, вы не станете отрицать того, что являетесь членом Военного совета Юго-Западного фронта?

— Нет, не отрицаю.

— Очень хорошо… Но даже если бы вы попытались отрицать, это оказалось бы невозможным. Пленные показали, что вы потеряли на финской войне мизинец. Действительно, у вас не хватает пальца на правой руке. Примета налицо. — Мюллер выпустил из ноздрей колечки дыма и обрадовался: наконец-то получились точно такие же, как у Браухича. Вслух он произнес: — Мне известно, господин гросс комиссар, что вы служили в коннице. Я тоже в свое время проходил службу в конногвардейском полку. Мы — кавалеристы и, я думаю, быстро найдем общий язык. — Он усмехнулся. — Но пока мы в разведке…

— Когда в разведке встречаются конники из разных станов, они скрещивают клинки, — посиневшими губами с трудом выдавил Рыков.

Но Мюллер, как бы ничего не расслышав, снова выпустил колечки дыма:

— Я глубоко сожалею, что среди русских пленных нет моего берлинского друга Василия Ивановича Тупикова. Не знаете ли вы, где генерал? Может быть, он тоже ранен и находится сейчас в какой-нибудь больнице? Я мог бы облегчить его горькую участь.

— Тупиков был в Берлине, но он никогда не был вашим другом.

Мюллер продолжал курить.

— Господин Рыков, давайте поговорим о главном… Согласно инструкции верховного командования все большевистские комиссары подлежат уничтожению на месте. Я являюсь представителем немецкого генштаба и при определенном условии могу гарантировать вам жизнь.

— Если я подпишу какую-нибудь сфабрикованную вами листовку или обращение к советским войскам с призывом сложить оружие. Не так ли?

— Не листовку, а воззвание к русскому народу. Ваша подпись спасет вам жизнь.

— А не подло ли обещать человеку сохранить ему жизнь ценой предательства?

— Видите ли, я усматриваю в этом только военную хитрость.. Я хочу говорить начистоту. На Западе и на Востоке побеждает новый порядок нашего фюрера. Вы, господин Рыков, должны работать для русского народа и найти общий язык с германским командованием. Иначе… вы станете пылью на наших походных сапогах.