Валерий Митрохин - Кентавромафия

— Господь Землю сотворил за 7 дней, почему ж полюбить одного человека так иногда сложно, что требуется вся жизнь…

— Вся жизнь требуется, чтобы сберечь любовь. А полюбляют мгновенно.

Счастье, как сердцебиение, постоянно стучится в нашу душу. Автор

— Где ты пропадаешь? Я без тебя провела бессонную ночь.

— Обижаешься?

— Это ты меня обижаешь…

— Чем же?

— Ты испытываешь меня? Мое терпение… Не делай так больше! Не нужно со мною так…

— Вот это и есть недовольство тем, что мы не рядом

— Не огорчай меня, пожалуйста!

— Не хочу, очень не хочу тебя огорчать…

— Ты понимаешь, что происходит?

— Понимаю. Нам пора обняться, а мы все еще воду в ступе толчем.

— Я впервые не знаю, как ответить…

— Надо остановиться, пока не испортили наше чудо.

— Но у меня и так внутри тормоз…

— Давай, пока не случилось непоправимого, прекратим этот диалог. Мы в тупике. И выйти из него можно, только обнявшись…

— Я тебя обнимаю…

— Пока!

Коронида

(Миф 9)

Мы знаем две версии ее происхождения: 1) дочь фессалийца лапифа Флегия, возлюбленная Аполлона. Коронида изменяет ему со смертным человеком Исхием, ожидая рождения ребёнка от бога. Зевс убивает Исхия молнией. Аполлон же поражает Корониду стрелой, но вынимает ребёнка из чрева матери. Аполлон сжигает тело Корониды, а младенца Асклепия, выхваченного из чрева горящей Корониды, передает на воспитание кентавру Хирону;

2) дочь фокидского царя Коронея, которую преследовал Посейдон. Чтобы спасти её от любовных посягательств бога, Афина превратила Корониду в ворону.

— Улыбаюсь! Я люблю своё зеркало, но только, когда я в нём отражаюсь красиво… Оказывается, зеркало — очень опасная штука.

— Я — твое зеркало отныне.

— У меня есть фото в моём альбоме «Коронида», где я стою полуобнажённая, отражаясь в зеркале. «Свет мой, зеркальце, скажи…» — так и называется… Посмотри, если не обратил внимание…

— Я на это фото не могу спокойно смотреть…

— Кстати, этот ракурс возник совершенно случайно, подсмотренный моей сестренкой,16-летней Натали… когда я только надевала новый купальник и собиралась на пляж…

— Неважно, что и как. Важно, что уже тогда снимок этот родился для меня.

— А ты, наверное, прав…

— Может быть, на 100 %.

— Целую нежно! Теперь отпускаю…

— Отпускаешь? Сейчас я уйду, сам не зная куда…

— Куда тебе от меня?! Хотя… может, от меня бежать надо, пока не поздно…

— Это тебе надобно от меня бежать…

— Я понимаю, о чем ты, но я думаю о твоей Элоне. Вы же семья, живёте вместе, под одним кровом… Почему ты считаешь, что ты не нужен своей жене… А если она так не считает?

— Мы с Элоной все обсудили. Но речь ведь ты ведешь не об Элоне. Ты о себе. Я понимаю, тебе нужны мои аргументы. Так знай. Я тебя уже принял в себя. Ты не заметила!? А разве чувство комфорта, которое ты испытываешь, не говорит тебе, что ты уже дома. То есть во мне?!

— Твои усы не колючие?

— Мягкие, как дыхание…

— Хочу убедиться.

— Это значит, что нам пора встретиться в реале!

— Когда и где?

— А вот это решать не мне…

В реале они встретились спустя неделю. И организовал им это свидание не кто иной, как сам Горбун.

Проходило все в городских апартаментах четвероного олигарха. До этого Дону не приходилось так близко видеть знаменитого Горбуна. Потому первое несколько минут он чувствовал себя весьма скованно. Отвечал невпопад, потея и заикаясь. Думая при этом, что, видимо, не зря о кентаврах говорят, что все они все в большей или меньшей степени гипнотизеры.

Вблизи Горбун не казался ни величественным, ни громоздким. На шее у него на потемневшей серебряной цепи болталась тяжелая серебряная же пентаграмма. Торс перехватывала кожаная портупея с кобурой для внушительных размеров пистолета (но пустой из уважения к гостю), возможно, кольта. Мускулистые руки в густых рыжих волосах. Был он не подстрижен, но вымыт. Благоухал шампунем или каким–то еще неведомым Дону одеколоном. На плечах — расшитая шерстяной нитью долгополая попона, скрывающая не только горб, но и все, что бывает у мужчин ниже пояса.

— Ну что, брат! Можно я тебя пока так буду называть…

— И это будет правильно, — поддакнул Дон.

— Конечно! Ты ведь не человек, хотя и не кентавр.

— Как все мутаны.

— Не люблю этого слова. Мутаны — уроды. А разве ты или мои дети такие?!

— Нет!

— Вы нормальные. И не глупее человеков… Я скажу больше, часто и поумнее…