Валерий Митрохин - Кентавромафия

Время от времени Дон листал ее фотоальбомы, смотрел снятые ею же самой видеоролики… Причем, из всего этого трудно было сделать вывод: кто она — эта особа с большими с поволокой глазами, застенчивым взглядом, белоснежным лицом в короне золотых в мелкую кудряшку волос.

На сайтах обитала масса более эффектных девушек и женщин… Коронида же дружила с такими же, как сама скромницами, главным образом, провинциалками.

Дон — Коронида

В конце концов, она решила отреагировать на ненавязчивые посещения Дона. В ответ на подаренный букет белых роз (а послал он ей этот подарок на Женский день) она, поблагодарив, спросила: «Кто ты и что тебе нужно?»

Сразу без обиняков, навязав собеседнику право общаться на «Ты». Что нашему хитрецу было, конечно же, только на руку.

Он ответил прямо:

— Ты мне нравишься. Но я не решался к тебе обратиться, поскольку сомневаюсь…

— Ты хотел бы взаимности?

— Очень.

В ответ на что Коронида записала его в друзья.

После непродолжительного трепа о том и сем он замолчал. Так его научили: взять паузу.

— Куда ты девался?! — первой не выдержала марку Коронида. — Чего молчишь?

После чего Дон продержался еще сутки.

Она звала все настойчивее. И он откликнулся букетом алых роз и каскадом извинений. Мол, пишу очерк. Сроки заказа торопят. Уезжал в провинцию. Там Интернета не оказалось. Торопился. Суетился. Устал зверски…

Короче, ловко свел свое молчание к тому, что скучал и мучился без общения с нею.

— Ну хорошо… уставший, падающий… лишь бы не падший ангел… Я тебя прощаю, — ответила Коронида великодушно, — Я тебя отпускаю. Ненадолго. Отдыхай. Приводи себе в форму и возвращайся.

— Целую! — написал Дон в ответ.

Она не ответила.

И тогда дерзнул еще рискованнее:

— Целую целую в цело! Во втором слове ударение на первом слоге.

Она не ответила.

Испугавшись, он связался с Годи.

Но тот успокоил:

— На такое нахальство уважающая себя женщина обычно не отвечает.

На следующее утро Коронида сама вышла на него.

— Ты мне приснился. Смотрел на меня молча. Но мне было хорошо от этого взгляда.

— Бывает, я все делаю молча. Но чаще всего я говорю слова, которые помогают женщине отдаться чувству полностью…

— Ты был очень нежен, ласков… Но пропитано всё было такой невыразимой грустью… а я была в каком–то платье голубом, которое куда–то улетело… и весь сон какой–то грустно–голубой… даже с таким настроением проснулась. А за окном такой туман…

— Все будет не так… — снова пошел ва–банк наш соблазнитель, — Платье, конечно, улетит. Но тумана в наших отношениях никакого не будет…

А чтобы смягчить напор, добавил:

— Такое тебе приснилось, потому что я очень устал. Уснул поздно… Но с мыслью о тебе.

— Знаю.

— Ты хочешь того, что тебе приснилось?

— И хочу, и боюсь… И не нужно об этом. Мне приятно, что ты вдохновенно работаешь.

Это для тебя важно! А то, что думаешь обо мне все это время, важно для меня.

— Трудно не думать и не говорить об этом…

— Ты прав, эти мысли трудно отбросить, нельзя отмахнуться от них… Так вот, по энергетическим законам твоя сексуальная энергия сублимируется в творческую… (смайлик: «Улыбаюсь!»)

— Да, я снова начал интенсивно сочинять. И это опасно. Эти сублимации, чувствую, превращают меня в импотента. И сделали это со мной женщины. Одна, которую любил без ума, но которая мне отказала. Другая, которую люблю без памяти, но которая мне все еще ничего не дала! Я не мальчик. И в этом смысле очень о себе беспокоюсь. О таких, как я, в народе говорят: сексуально озабоченный…

— Моя агава зацвела, когда мы с тобой стали об этом говорить…

— Я. уверен, она заплодоносит, когда увидит нас в объятиях друг друга!

— А я специально не хочу оборудовать компьютер видеоглазком и микрофоном.

— Так лучше. Это как в темной комнате, когда все наощупь…

— Ты невидимка разве? И к тому же неощутимка?

— Так ты быстрее закончишь своих «Кентавров».

— Видать, самому Богу было угодно, чтобы я закончил эту работу, потому он и прислал тебя мне. Слава тебе, Господи!

— Значит, будем благодарить Всевышнего!

— Так у тебя «Кентавры» твои разрастутся вдвое!

— Процесс этот неуправляем. Автор в нем только средство для достижения окончательного результата.

— Смотри, не застрянь там, в прошлом…

— «Кентавры» не прошлое. Они настоящее…

— Значит ли это, что твой очерк — о нынешних кентаврах… Может, это вовсе не очерк, а роман?