Андрей Арев - Мотя

— Это ты про кого?

— Ну как же, их еще Черненко привел, у него же мама тофаларка была. Потом Ельцын — из свердловских манси, при нем вторая волна пришла. Ну и Собянин, из Тюмени.

— А Путин?

— Ну да, с Путиным они нас поимели, конечно. Он же тулбо.

— Кокочка, ты мне на пальцах объясняй, я вот этого всего не понимаю.

— Некоторые тибетские ламы умеют переносить свои галлюцинации во внешний мир, делая их доступными для зрения и слуха других людей. Эти фантомы называются тулбо. Он тоже фантом. Посмотри картины кватроченто — он там много раз появляется. Да и не только там.

— А как ты это понял? Ну, что он тулбо?

— А помнишь, «Лада Гранта» появилась? Пробег еще был, Москва—Владивосток?

— Ага, и что?

— А потом, когда санкции против нас начались, решили на азиатский рынок выходить, и выпустили автомобиль «Лада—Гханта», специально для Индии и буддистских стран. Гханта — это такой бронзовый ритуальный колокольчик с ручкой в форме ваджры, используемый во многих индуистских и буддистских ритуалах, один из священных символов женского начала. Звон этого колокольчика провозглашает звук пустоты. И когда устроили пробег Москва—Дели на этой «Гханте», я и понял. Ну не может человек столько ехать без остановок.

— А может быть, он не один был? Может, там несколько путиных было?

— Ты еще скажи, что «Лад» много было, — захихикал Кока, — она одна была, потому что тоже тулбо. А вот Медведев — тот да, его много. Китайцы отрабатывают на нем модель «президент — пчелиный рой». Его клонировали из А. С. Медведева, правого эсера, председателя Временного правительства Дальнего Востока в 1920, большого либерала, сторонника свободного предпринимательства и торговли, а заместителем у него, представь, был сам Лазо. В медведевской республике даже деньги свои были.

— Ого! Лазо…, — с уважением произнесла Мотя.

— Да. А клоны недолговечны, и их, медведевых, штампуют каждый квартал, для разных регионов, кого–то для Европы, кого–то для Азии. Я слышал, один даже с саратовским акцентом есть. Поэтому кажется, что он везде. Как пчелиный рой.

Помолчали.

— А первая волна сибирских шаманов еще при Ленине и Свердлове была, Кока, — вдруг подала голос Нюра, — только Свердлов сам пытался учение постичь, постоянно ездил в район падения тунгусского метеорита, энергией подпитываться. Поэтому и умер так быстро. А Ленина инициировали, когда он из Шушенского бежал, его на севере Красин ждал, на маленьком пароходике. Ленин привез с собой на нартах местную женщину и кучу сала медведей и нерп, которым они потом топили паровые котлы парохода, как замерзающий лейтенант Седов с туфелькой Веры Май—Маевской в кармане, и так дошли до Петербурга. Женщина получила фамилию Крупская, потому что ее имя переводилось с местного языка, как «манна небесная», а по–русски ее назвали Надеждой, имея в виду надежду на успешный побег. И первый советский ледокол в память об этом назвали «Красин».

Нюра открыла книгу с надписью «Д. Симмонсъ. Терроръ» на обложке и прочла всем:

Ленинъ поднесъ вонючiй скользкiй шматъ сала къ открытому рту и быстро полоснулъ по нему ножомъ, какъ дѣлала эскимоска.

Онъ едва не оттяпалъ себѣ носъ. Онъ точно отхватилъ–бы себѣ нижнюю губу, когда–бы ножъ не застрялъ въ тюленьей коже (если она была тюленьей), мягкомъ мясѣ и бѣломъ салѣ и не дернулся немного вверхъ. Однако единственная капелька крови все–же сорвалась съ рассѣченнаго носа.

Крупская не обратила вниманiя на кровь, еле замѣтно помотала головой и протянула Ленину свой ножъ.

Онъ сжалъ въ рукѣ непривычно легкiй ножъ и повторилъ попытку, увѣренно рѣзанувъ лезвiемъ сверху внизъ, въ то время какъ капелька крови упала съ его носа на шматъ сала.

Лезвiе вошло въ него легко, какъ въ масло. Маленькiй каменный ножъ — просто уму непостижимо — былъ гораздо острѣе его собственнаго.

Большой кусокъ сала оказался у него во рту. Ленинъ принялся жевать, пытаясь идiотскими гримасами и кивками выразить признательность женщинѣ.

На вкусъ оно походило на дохлаго карпа трехмѣсячной давности, вытащеннаго со дна Волги за саратовскими сточными трубами.

Ленинъ почувствовалъ сильнейшiй рвотный позывъ, хотѣлъ было выплюнуть комокъ полуразжеванного сала на полъ снѣжнаго дома, потомъ рѣшилъ, что подобный поступокъ не поспособствуетъ выполненiю его деликатной дипломатической миссiи, и проглотилъ.

— Красиво…, — сказала Мотя.

— Красиво, — согласилась Нюра.

Снова помолчали.