Вадим Картушов - Кролик сказал, что я больше ничего не должен

— Да?!

Я схватил его за рукав бушлата, такого же, как у меня, только нового, и бешено затряс.

— Как меня зовут?

— Руки убери.

— Мы вместе служили! Ты должен знать, как меня зовут!

— Я знаю. Руки убери, я сказал.

— Скажи.

— Нет.

— Почему?!

— Право на информацию надо заслужить. Механический Кролик не любит халявщиков, бездельников и неудачников, — сказал проповедник и достал из кармана бушлата три наперстка.

— Мы будем играть в наперстки?

— Да. На очень крупные ставки. Выиграешь — узнаешь, кто ты такой. Могу даже лично до дома проводить. Проиграешь — ну, проиграешь.

— У меня нет денег, но я все отдам. Я готов подписать любые долговые обязательства, — сказал я. — У меня ничего нет, только этот бушлат, жевательный табак, карандаши и всякое дерьмо, но я отработаю.

— Ставка стоит миллион марок, и деньги вносятся на месте.

— Невозможно заработать миллион марок! — заорал я.

— А никто не говорил, что у нас заведение для нищих, — проповедник задумчиво почесал нос.

— У меня нет ничего, что я мог бы тебе предложить, — сказал я.

— Ошибаешься, — сказал проповедник. — У тебя есть девушка, которая пришла с тобой.

— Как я ее поставлю? — глупо спросил я.

— Очень просто. У тебя есть над ней эмоциональная власть. Мне этого, брат-солдат, достаточно. Достаточно твоего согласия, и мы будем играть. Давай, решайся. Проиграешь, пойдешь отсюда и все. Я тебя не съем.

— Я ставлю девушку, — сказал я.

На лбу выступил холодный пот.

— Лихо! Узнаю браваду стрелковой пехоты! — одобрил проповедник.

— Я служил в стрелковой пехоте?! — воскликнул я.

— Это тебе так, для затравки. Играем на три. Отгадаешь все три, и ставка твоя. Где шарик? — спросил проповедник.

Я наугад ткнул в левый наперсток. Шарик оказался там.

— Молодец, — одобрил проповедник. — Кручу, верчу. Где шарик?

В этот момент на стене с жалобным лязгом лопнула веревка, на которой держался барабан с факелом. Стало темнее. Проповедник махнул рукой — не отвлекайся. Я указал на левый наперсток. И снова угадал.

— Ты, верно, думаешь, мы тут шулеры. Но здесь все правда. Я не клею шарик на ноготь, не обманываю тебя. Выиграл, так выиграл. Это правда, — сказал проповедник. — Еще раз, и ты победитель. Ты давно был победителем? Победителей все любят, у победителей много денег и женщин. Если ты выиграешь, ты получишь не только информацию, но и печать Кролика. С ней ты никогда не потерпишь неудачу.

В этот момент рухнул еще один барабан, и стало совсем темно.

— Последний рывок, пехота. Ставка уже почти твоя. Где шарик? Ты почти ничем ни рискуешь, — сказал проповедник.

— Я ухожу, — сказал я.

— Ссыкло! Ты никогда не вернешься домой! — заорал проповедник. Его лицо исказилось, он брызгал слюнями. Последний факел подсвечивал его безумные черты.

Лиза ждала на улице.

— Удалось? — спросила она.

— Нет. Все кончено. Пойдем домой.

Когда я сказал «домой», она просияла.

Дома я в очередной раз развернул свои вещи. Табак, карандаши, дребедень, кролик в бумажке. Я раньше любил рисовать, судя по карандашам? Видимо, да. Я развернул бумажку, в которой был кролик, и стал машинально заштриховывать.

На бумаге проступила карта. Это был оазис в трех днях пути от Хайруталанских гор.

«Завтра атака».

Я нашел Кролика под одиноко стоящим деревом в центре небольшого оазиса. Оазис был скрыт за барханами, и я блуждал долго. Чем ближе я к нему подбирался, тем лучше вспоминал это место.

Механический Кролик деловито шкрябал на коре дерева. Кажется, это была ива, она склонялась к водоему в центре оазиса. Откуда в пустынной местности с редкими вкраплениями грунта ива? А откуда здесь механический Кролик в шляпе? Он пустынный шаман, и он сам решает, что будет расти в его оазисе.

— Привет, Кролик, — сказал я.

— Привет, — ответил Кролик. — Хочешь воды? Ты, наверное, сильно устал от жажды и блужданий по пустыне. Отпей из моего источника. Это не так страшно, как ты думаешь.

— Я не хочу от тебя ничего.

— Кроме?

— Кроме.

— Кроме чего?

— Кроме того, чтобы ты сказал мне, кто я такой, как меня зовут и где мой дом.

Кролик перестал шкрябать по коре ивы и подпрыгнул ко мне. Его шестеренки звякнули, а поршни скрипнули, словно их надо смазать. Пустые механические глаза Кролика беспорядочно крутились на шарнирах внутри глазниц.