Вадим Шарапов - Доля ангелов

Таня видела, как подруги, кто - удивленно вскинув брови, а кто прищурившись недоуменно, смотрят на нее, и, помогая себе взмахами рыжих хвостиков, поспешила объяснить:

- Не обычную машину!

- Уже лучше, - в один миг оттаяв от своей «снежнокоролевости», заулыбалась Маринка, - какую это?

- Я хочу «хаммер». Но не простой, а ярко-красный. И не эту новую модель, которая как пластмассовая мыльница. Хочу старый, который самый огромный. Мне он нужен не потому что это «типа, круто». Совсем не затем. А потому что красный «хаммер» - это значит, что все будет всегда хорошо. Понимаете?

Нет, они не понимали, и Таня, путаясь и отчаянно краснея, продолжала говорить.

- У меня с детства так... Как только все идет плохо, я стараюсь увидеть на улице «хаммер», просто так, среди машин. Если увижу - значит, день наладится. Значит не зря. И все исправится, а если где-то что-то криво, то выпрямится. Такая примета. А если «хаммер», например, желтый - то все будет очень хорошо, просто замечательно! Но красный я только раз в жизни и видела... Поэтому и хочу, чтобы он был у меня, понимаете? Чтоб не просто замечательно, а все правильно. Потому что он ведь красный... - Таня окончательно запуталась, смутилась и замолчала.

- Да, удивила, - покачала головой Женька.

- Удивительно, конечно, что ты красный видела вообще хоть раз, - пожала плечами Маринка, - потому что их такими к нам не завозят. Ну, ты сама подумай, кто на красном «хаммере» гонять будет, какой такой брутальный мужик? Черный - дело другое. Или хотя бы белый...

Они шли через большой старый пустырь, на котором сквозь траву еще виднелись остатки асфальтовых дорожек, а посередине - почти сравнявшийся с землей фонтан, превратившийся просто в груду камней.

- Ну, наверно, - пожала плечами Таня, - я и говорю, один только раз, а потом даже в Москве не видела...

- Да нормальная мечта, Тань, - отозвалась Дашка, которая как раз закончила разговаривать с кем-то по телефону и нажала «отбой», - не хуже яхты. Понимаешь, это...

Они шли и смотрели в сторону далекой еще автобусной остановки, а поэтому не сразу поняли, когда внезапно зазвеневший удивлением, восторгом и чем-то еще - почти страхом? - голос Маринки позвал их:

- Девчонки, смотрите!

Таня обернулась. В первый момент она не сразу поняла, на что показывает рукой подруга. Это было какое-то яркое пятно, которое приближалось против солнца, отчаянно искрясь в его лучах. Яркое. Красное. Красное?

- Ё-моё, - прошептала Женька. - Как в сказке. Вот совпадение...

Чуть наискосок, мимо замерших подруг, по пустырю катился красный «хаммер» - первой гражданской модели, ослепительно прекрасный, без единой царапины. Бликующие стекла бросали «зайчики» на жухлую траву, на остатки асфальта, один скользнул по куртке Тани. «Хаммер» гудел басовито, приближался, ехал прямо на них, оцепенело стоящих. Не успели они испугаться по-настоящему, как машина проехала мимо и стала удаляться. В последний момент невидимый водитель, видимо, крутанул руль, и алый «хаммер», набирая скорость, описала широкий круг с центром, в котором стояли четыре девушки, широко раскрытыми глазами глядя на происходящее.

Завершив круг, автомобиль прокатился по пустырю и скрылся за ржавыми железными гаражами вдалеке.

- Вот это да...

- Шутка, что ли? Танька, признавайся, ты как это подстроила?

- Красных же не бывает...

Трое заговорили в голос, но Таня только помотала головой.

- Я? Ничего я не подстроила! Да и как мне? Он красный...

И, после долгой паузы, совершенно счастливым голосом:

- Увидела снова...

Маринка, которая уже хотела сказать что-то ехидное, поглядела подруге в глаза и промолчала. Потому что вдруг поняла - нет, это никакая не шутка и не подстроено. Это случилось само по себе. Она закурила еще одну сигарету и стала затягиваться глубоко и часто.

- Ну что, - спросила неугомонная Женька, одной рукой обнимая Таню, а второй - Дашку, - теперь-то как? Все у тебя будет не хорошо, даже не очень хорошо, а прекрасно? Вот же он, красный твой «хаммер»!

- Будет, - улыбнулась Таня, - только он пока не мой. Но теперь я знаю, какой он...

Каждое утро он чистил ботинки, даже если на них не было ни пятнышка, а блеск резал глаза. Такая уж привычка была у полковника Осенева, для соседей - Сергея Петровича, а для старинных друзей просто - Петровича.

Ботинки были чем-то из прежней, военной жизни до пенсии, незыблемой основой порядка. Много лет назад отец, тоже офицер, говорил сыну:

- Понимаешь, Сережка, у человека в любом состоянии должен быть внутренний якорь. Плохо тебе? А ты держись! Не за что держаться? Тогда делай привычные вещи, каждый день, четко, без всяких пропусков. Даже если мужику хреново, мужик должен выглядеть на «ять», понимаешь? Бриться, мыться, причесываться... Чистить ботинки и стричь ногти. Одежду стирать, рубашки свои гладить. Как будто ничего не случилось.