Вадим Шарапов - Доля ангелов

- Да так и садятся, - голос, который раздался в темноте, был сильным и ровным. Ледяные мурашки пробежали по спине пенсионера, и он от неожиданности дернулся в кресле. - Садятся, шары свои зальют и газ втопят до пола. А потом ломятся, как олени, а хорошие люди вверх тормашками летают.

Внезапно Петрович понял, что этот голос он уже где-то слышал. Вот только где?

- В голове своей ты меня слышал, - немедленно отозвался голос. - В районе правого уха. Потому что, Семен Петрович, я твой ангел-хранитель.

Голос помолчал и добавил печально:

- Бывший.

Звонко чиркнула зажигалка, и перед Семеном Петровичем зажглась толстая белая свеча. Глядеть на огонек было удивительно приятно и не хотелось отрывать взгляд, но Телегин все-таки огляделся по сторонам. Свеча стояла на каменном столике, в полированной столешнице которого отражался огонек. Напротив, стояло другое кресло, в котором, опираясь подбородком на кулак, сидел человек и смотрел прямо на пенсионера. Вокруг по-прежнему царила глубокая тьма, в которой только иногда что-то как будто шевелилось.

Телегин присмотрелся. Человек был одет во все белое - длинный плащ, свитер и белые джинсы. В колеблющемся пламени свечи нельзя было понять, какого цвета у него глаза, зато пряди длинных волос блестели, точно сделанные из тонкой золотой проволоки.

- Так это что - я помер? - пробормотал Семен Петрович. - Вот те на...

- Да нет, - пожал плечами ангел-хранитель, - с чего бы? Сейчас ты, Петрович, лежишь в реанимации, под аппаратом ИВЛ, в чутких руках врачей. Которых ты, кстати, всю жизнь называл «врачи-убийцы», шутник хренов. Но ничего, они тебя спасут, не сомневайся. Похромаешь потом малость с клюкой, но здоровье у тебя медвежье, так что жить да жить... А здесь мы с тобой просто потому, что так интереснее, чем в темноте торчать. Да и вряд ли теперь увидимся снова. Точнее, вряд ли услышимся.

- Это почему? - слова хранителя подбодрили Семена Петровича, и теперь он заинтересовался сказанным. - Я что, еще и оглох?

- Тьфу на тебя, Телегин, - беззлобно махнул рукой ангел. - Вечно ты к себе все примеряешь, даже когда сериалы смотришь. Не оглох, не боись. Слух у тебя как у орла, хоть по деревьям лазай.

Шутки у ангела были, надо отметить, казарменные. Но Петрович и сам был человеком простым, поэтому даже посмеялся в ответ, хоть и тревожно, дребезжащим смешком.

- Не оглох... - хранитель посмурнел и достал откуда-то зажженную сигарету. Крепко затянулся, выпустил дым прямо на свечу и продолжал, глядя, как над пламенем скручиваются дымные завитки. - А вот меня от тебя переведут. Не справился я с работой. Ведь ты почему направо-налево не посмотрел-то? Думаешь, просто так? Нет, это потому, что я отвлекся на личные дела и не проследил. Иначе ты на тротуаре подождал бы пару секунд, пока этот упырь на «калине» врезался в столб чуть подальше. Без жертв. А так... получилось, как попало. За это мне и прилетело.

Он многозначительно показал глазами вверх.

- От Самого, что ли? - спросил Телегин с почтением.

- Да кто их знает. Там целый совет наверху, так и не разберешься сразу, от кого... Главное, что прилетело. Снимают меня с хранителей.

- А куда же теперь? - Семен Петрович удержался от язвительного замечания, хотя ему очень хотелось сказать о том, что нечего хлопать ушами на посту. Но ангел понял и насмешливо улыбнулся.

- Раз уж прохлопал... ушами, то пойду теперь газетами торговать. В поездах.

- Да ты что? - охнул Телегин. - Прямо вот так? И что, все ваши, такие... провинившиеся, туда идут?

- Ну, смотря кто и за что.

Ангел закурил еще одну сигарету, потом спохватился и предложил пенсионеру из своей пачки. Телегин с сомнением закурил.

- А мне можно? - спросил он. - Я ж, вроде как, в реанимации, да еще и на вентиляции легких.

- Петрович, - проникновенно сказал его бывший ангел-хранитель, - ну чего ты спрашиваешь? Я же не доктор, я не знаю - можно тебе или нет... А вообще, сам подумай - ты сейчас тут сидишь, в кресле, с ангелом разговариваешь. Можно тебе сигарету-то?

Телегин решил, что можно и задымил в свое удовольствие.

Ангел тем временем продолжил рассказ. Получалось, что самым суровым наказанием для неудачливых хранителей была торговля в электричках.

- Ты представляешь хоть, каково это - ваш мысленный галдеж все время слушать, не имея возможности его отключить? - спросил человек в белом. - Когда до этого все время только одного слышишь, и то временами хочется отупеть и оглохнуть напрочь... не обижайся, Семен Петрович. А тут - целые вагоны трепотни, и языком и без языка! Особенно без... такую пургу метете, страшное дело. И заглушить, как мы это обычно делаем, никак нельзя, не положено, это тоже в наказание входит. Но самое главное то, что надо эти проклятые газеты все продать, обязательно. Не продал - срок удлиняется еще. Вот и мучаемся...