Виктор Шепило - Ночь на площади искусств

— Есть одна… Замечательная, единственная… По правде сказать, я давно влюблен в нее. И хотел бы именно ей уступить свое место. Словом, это «Восьмая неоконченная симфония» Франца Шуберта.

— В самом деле замечательно! — обрадовалась Клара, — Первое отделение слегка грустное, романтичное и неутомительное.

С Кларой согласились все, кроме Кувайцева. Пусть найдут у Шуберта что-нибудь законченное. Пусть даже похуже, но законченное. А то Матвея могут в консульстве с пристрастием спросить — зачем переплетал неоконченное?

Сдерживая улыбку, Ткаллер принялся объяснять, что Восьмая симфония двухчастная, потому и названа неоконченной. Шуберт начал было писать третью часть — «Менуэт», но понял, что тот лишний. И в консульстве образованные люди наверняка об этом знают.

Матвей упирался и сомневался, рвался позвонить и посоветоваться и в конце концов добился всеобщего открытого голосования, которое и утвердило Девятую симфонию Бетховена и Восьмую неоконченную Шуберта. Матвей поднял руку последним.

— Господа, тост! — подняла рюмку Клара, — За благородство наших гостей Маршей Си бемоль минор и До мажор!

— Дай бог не последнюю, — крякнул Матвей, — Пронеси, господи!

Ткаллер спустился в библиотеку за партитурами симфоний — одна была очень объемной, другая — в три раза тоньше. И тут опять заартачился Матвей — никак ему не успеть за такое короткое время сделать приличные переплеты. А халтуру он и дома не гнал, а за границей тем более не собирается. Все опешили. Это упрямство походило на прямое издевательство. Простые временные переплеты — все это Матвея не устраивало. Однако он сам предложил единственно возможный выход — выход, который всех окончательно смутил:

— Вот если бы взять переплеты у господ Маршей…

Полное молчание. Ткаллер взял карандаш, принялся чертить какие-то узоры на случайном листке бумаги. Клара закурила. Даже майор не мог поднять глаз и лишь барабанил пальцами по столу и нервно сопел. Лишь Матвей в упор смотрел на Марши, требуя согласия.

— Что ж, если другого выхода нет… — с интонацией «пропадай все!» произнес Траурный, — я готов уступить. Хотя мне и жаль расставаться с переплетом.

— Мне тоже, — поддержал Свадебный, — Но для дам… И для общего дела…

— Вы действительно удивительные создания! — с чувством произнесла Клара.

— Благородно и достойно, — заключил Ризенкампф.

— Ничего, на нашем веку было много переплетов. И еще будут. А нет, так и голенькими посидим-погуляем…

— Я вам потом сделаю. В Москве. Ахнете, — Матвей суетливо засобирался. Нужно было кое-что доработать, добавить на черном красный орнамент и наоборот. Чтобы не было подозрений. Уже в дверях он обернулся на стоящий в углу компьютер: «А как же с ним быть? С „Кондзё“?»

Полковник сидел у пульта управления в своем кабинете, и ему поочередно докладывали, что происходит на карнавале. После запуска часов все шло нормально, и вдруг очередной сюрприз: группа полицейских, переодетых в карнавальные костюмы, утратив контроль, так разгулялась, что вызывает всеобщее возмущение. У одного торговца даже бороду подожгли, полагая, что она накладная, карнавальная. А борода-то оказалась настоящей!

— Вот времена! — возмущался полковник, — Своих нужно успокаивать! А все этот Ризенкампф навыдумывал со своей полоумной женой — и исчез. Что там Мэр? — спросил полковник по рации у дежурного по балкону муниципалитета.

— Господин Мэр в восторге. Постоянно повторяет: «Грандиозно! Грандиозно!» Очень сожалеет, что не прибыл президент. Сейчас господину Мэру принесли закусить.

— Закусить! Для полного счастья не хватает этого великого путешественника! Этой официальной куклы — президента! Что же он не приехал? Не иначе приглашен осматривать шедевр архитектуры тринадцатого века — сортир герцогов Савойских! — Сарказм полковника набирал силу.

Тут сержант Вилли доложил, что пришла супруга полковника и принесла пудинг.

— К черту пудинг! — гордо отказался полковник, — Пусть господин Мэр поглощает свой ростбиф, запивая банановым соком. А нам надо разбираться. Часы хоть на башне идут?

Вилли ответил, что идут, и тут же напомнил: надо бы выпустить Генделя с пеликаном — ведь Карлику обещано. Полковник распорядился.

— Благодари своего коротышку, — выпуская пленников, усмехнулся Вилли. И поведал Генделю историю с часами. Сержант теперь весьма сожалел, что крутил малышу ухо и испортил мороженое.