Виктор Шепило - Ночь на площади искусств

Размытая зелень застилала глаза, будто нахлынувшие зеленые слезы. Мария ощутила, что и лицо ее стало зеленеть, даже фосфоресцировать. Оно горело — вот-вот воспламенится, вспыхнет. Будто смытая краска разлилась по всей площади и теперь снова нужен ливень, чтобы все вернуть на круги своя. Где же он — ливень?.. Где же он — Анатоль?..

Мария подняла голову и что было силы крикнула в зеленое лунное небо:

— Анато-оль!

Небо молчало.

Тогда она крикнула зеленым городским стенам: «Анатоль!»

И город молчал.

Полицейский полковник уже серьезно беспокоился: никто из подчиненных не мог ответить, куда девался майор Ризенкампф. Правда, никаких особых происшествий в городе не случилось, но сам факт исчезновения чрезвычайно тревожил полковника. Тем более что майор никогда прежде не позволял себе таких выходок. Он всегда был на месте. Полковник всецело доверял своему майору, его вполне устраивало привычное нехлопотливое и почетное кураторство. Полковник, надо сказать, уже давно не вникал в подробности вверенной ему службы. Почти все силы его уходили на старческие перебранки с Мэром. И вдруг — такой сюрприз! Все сразу разладилось: служба была раздроблена на секторы, контроль над ними вел сам майор, которого видели более двух часов назад. Единственный, кто наверняка мог все знать, — это сержант Вилли. Но тот темнил.

Полковник, воспользовавшись затишьем на площади, собрал всю свою бригаду — около полусотни. К удивлению полковника, только несколько из них были в форме. Большинство же было разряжено кто во что горазд. Это был хитрый замысел Ризенкампфа. Ведущие наружное наблюдение явились с лотками, ракушками, сувенирными флажками, значками, сладостями. Другие, изображающие приезжих артистов, пришли в карнавальных масках, в очках ныряльщиков, с гармониками, барабанами и различными музыкальными инструментами. Были полицейские, загримированные под женщин, негров; несколько человек, чудовищно заросших щетиной, трясли грязными лохмотьями. Приемная полицейского управления стала напоминать ночлежку прошлого века. Ряженым нравился этот цирк, и они дурачились напропалую. Недоумевающему полковнику, виртуозно заикаясь, пояснили, что фальшивые обноски позволяют просить милостыню и проникать в самые недоступные потайные дворы. Кто-то ввалился, перепачканный краской. Оказалось, что Ризенкампф дал распоряжение метить яркими несмываемыми цветами всех подозрительных и нарушителей порядка. В тесноте и неразберихе полицейские переусердствовали и запятнали своих же лицедеев. В среде журналистов нарастало возмущение: одного из газетчиков, а именно молодого бурундийца из Бужумбуры, пометили фосфоресцирующей лимонной краской. Бурундиец расплакался, и коллеги обещали отомстить чересчур лихой местной полиции. Расписать произвол на весь мир. Это привело полковника в ярость.

— С ума сошли. Срам. Скандал и Гоморра на всю Европу! — брызгал теплой слюной шеф полиции, — Ну, попадись мне этот Рафаэль-Тициан. Лично инвалидизирую. Клянусь погонами! Но кто же раздобудет мне этого Ризенкампфа? Обещаю месячный отпуск!

Подчиненные переглядывались, скрывая улыбку.

— А что вам подсказывает ваш многолетний опыт? — спросил один из продавцов ракушек.

Тут уж кое-кто не сдержался, захихикал тихонько: всем были известны постоянные и многозначительные рассуждения полковника о его многолетнем опыте.

— А вот что, — уловив иронию, ответил полковник, — Или же это действительно несчастный случай, или… Всем известна слабость майора… Женщина!

Тут сразу все оживились. Женщина! Дамский угодник!

— Да-да, — кивал полковник, довольный своей проницательностью, — Я давно замечал за ним эротическую доминанту. Но не в такую же ночь!

Тут встал сотрудник отдела специального назначения и объявил, что он видел, как майор в своем кабинете действительно любезничал с весьма известной в городе дамой. Затем даму видели в полицейской форме на площади. Полковник побагровел: отдел специального назначения ему официально не подчинялся, и сотрудники его только тем и занимались, что отмечали просчеты в работе городской полиции. Отдав приказ во что бы то ни стало разыскать безголового бабника, полковник отпустил всех, кроме сержанта Вилли. Распаренный полковник закрыл на задвижку дверь.

— Вилли! Посмотри на меня внимательно: я похож на кретина?

— Никогда!

— Отлично. Тогда напрягись до дрожи в коленях, вспомни и изложи все, что тебе известно, об этой даме. Можешь с интимными подробностями.