Евгений Фоменко - АртХаос. Повесть и рассказы

Бригов отхлебнул минералки прямо из пластиковой бутылки.

Голова все еще потрескивала после вчерашнего, мысли путались, но нужно было работать. Или хотя бы изображать видимость работы.

Пару минут Петр Сергеевич бесцельно перекладывал бумаги, пытаясь привнести хоть какой-то порядок в тот хаос, который творился на его столе. На самом деле, следователь Бригов был редкостным аккуратистом, что резко контрастировало с его внешним видом. Неряшливый и помятый, вечно в каких-то потертых свитерах и одних и тех же брюках, он отличался въедливостью и дотошностью. Он не привык делать что-то спустя рукава – все четко по формулярам. Начальство Бригова за его принципиальность откровенно недолюбливало, поэтому-то он, уже слегка переступив сорокалетний рубеж, все еще был майором.

– Петрович! – оклик вырвал Бригова из похмельной задумчивости.

Следователь недовольно поморщился, такая фамильярность ему была не по душе.

– Вообще-то, я не Петрович, а Сергеич, – ворчливо ответил Бригов, повернувшись в сторону коллеги. В этот момент майор представлял себя по меньшей мере смилодоном, терзавшим тушку не в меру оборзевшего первобытного человека.

– Да ладно тебе, – весело ответил молодой сослуживец, вальяжно сидевший на столе, закинув ногу на ногу.

Алексей Гаевский, а именно так звали дерзкого коллегу, работал в отделе совсем недавно, но буквально сразу был обласкан лучами всеобщей неприязни. И дело тут вовсе не в модных шмотках, крутом черном «паркетнике» или прочих прибамбасах. Это все были лишь следствия, а причиной была та самая «мохнатая рука». Парень только-только окончил юридический и сразу попал в прокуратуру. Никто и не сомневался в том, что Гаевского ждет быстрое продвижение по службе. Кто-то усилено хлопотал за Алексея, даже начальство снисходительно и лояльно относилось ко всем его косякам и залетам. Но сам Алексей, надо отдать должное, не пытался показать, что он чем-то лучше других, что у него есть свои привилегии и какой-то особый статус. Но сути дела это особо не меняло.

– Слушай, тут по твою душу новый свидетель сейчас должен прийти, – продолжил Гаевский, – я за кофейком сгоняю, пока ты его мучить будешь? Тебе захватить? Вижу, вчера бухали.

– Двойной тащи, – кофе показался Бригову отличной идеей, – потом рассчитаемся.

Как только Гаевский хлопнул за собой дверью, Петр откинулся в кресле и глубоко выдохнул.

Раздражал его этот блондинистый голубоглазый мажор. Но при этом Бригов, как и многие другие, предпочитал держать свое мнение при себе и не идти на открытую конфронтацию. Никто не хотел осложнять себе жизнь. Все ограничивалось негласным бойкотом. Гаевского не звали на общие праздники, ему не мешали, но и особо не помогали.

– Терпеть ненавижу! – Бригов от злости чуть не сплюнул на пол.

А вот не будет он потом отдавать деньги за кофе! Да! Вот такая маленькая месть. И пусть потом Гаевский только заикнется про деньги – сразу же будет обвинен в мелочности. Конечно, обвинение это будет картинным, якобы шуточным и невинным, но с вполне понятным подтекстом. А в таком месте, как прокуратура, за репутацией нужно следить. Иначе сожрут, несмотря на все связи.

Бригов расплылся в довольной улыбке.

Но предвкушение будущего триумфа было прервано стуком в дверь.

– Да, – рявкнул следователь, придавая себе как можно более серьезный вид.

На пороге стоял парень лет двадцати, похожий на самого Бригова, только без залысин и в очках. Такой же плотный, невысокий, с азиатскими чертами лица. В руках визитер робко мял вязаную шапку.

– Эмм…Здравствуйте, – начал очкарик, – эмм…Мне сказали прийти …Прийти к вам, дать показания.

– Самсонов, я так понимаю, – Бригов порылся в бумагах на столе, – Виктор Алексеевич?

– Да, эмм…Это я.

Бригов кивнул на стул напротив своего рабочего стола.

– Присаживайтесь, побеседуем.

Самсонов послушно сел на указанный стул, при этом чуть его не опрокинув. Парень явно чувствовал себя не в своей тарелке.

– Работаете, учитесь? – следователь начал без раскачки.

– Я? – переспросил Виктор. – Эмм…Учусь, в авиационном, на прикладной механике.

Следователь тут же начал записывать, про себя матеря нерешительного потерпевшего и его дурацкие причмокивания при разговоре.

Самсонов, словно извиняясь за свою заторможенность, придвинулся поближе к столу, демонстрируя свою готовность отвечать на любые вопросы.

И вопросы полились рекой – кто, что, когда, зачем, во сколько, почему, где?