Ирвин Уэлш - Дерьмо

Идем в «Балти-Хаус». Одно из тех дешевых заведений, где постоянно ошивается всякая грязь. Трезвому там делать вообще нечего.

Маленькая откровенно напрашивается на палку, только что трусики не горят. Каждое мое слово встречается смехом, ответные реплики становятся все бесстыднее. Так бы сидел всю ночь и смотрел, как она отправляет здешнюю жратву в свой накрашенный ротик. Так бы и сидел, да только не сидится. А киска распоэзивается насчет курсов, на которые она ходит, и насчет того, как ей хочется открыть ресторан. Ее подружка больше помалкивает, хотя Блейдси, как обычно, выставляет себя полным ослом со всеми этими ахами и охами. А вот у моей рот не закрывается: девочка хочет приключений.

Наконец я подзываю официанта и требую счет. И вот тут брата Блейдси поджидает неприятный сюрприз.

— Я… я… даже не верится… мой бумажник… в нем ничего нет… я… мне…

— Ладно, Клифф, хватит придуриваться, не дамам же расплачиваться!

— Нет… я…

Мрачная сучка корчит рожу, но вторая, темненькая — ее зовут Аннализа, — говорит:

— У меня есть деньги…

— Об этом не может быть и речи, — протестую я, достаю то, что лежало в бумажнике у Блейдси, и демонстративно расплачиваюсь.

— Извини… — бормочет Блейдси, — мне так жаль… я…

Пока телки одеваются, я наклоняюсь и шепчу ему на ухо:

— Я же предупреждал тебя в «Рице» насчет этих сучек. Хуй — совсем не обязательный атрибут преступного элемента. А сейчас они, может, уже попивают «Теннентс» и «Бэбишем» [14] Теннентс ( англ. Tennents) — британская, первоначально шотландская, компания, выпускающая пиво и слабоалкогольные напитки. Бэбишем (англ. Babycham) — сладкий шипучий слабоалкогольный напиток, напоминает шампанское, но намного дешевле. в какой-нибудь забегаловке на Лейте и вспоминают добрым словом щедрого брата Клиффорда Блейдса. — Я тычу в него пальцем, приставляю ладони к голове и кричу, подражая ослу: — Иа-а-а! Иа-а-а-а!

Отвожу домой ту, угрюмую, потом подбрасываю Блейдси, который слишком убит случившимся и уже ни о чем больше не думает, и остаюсь с Аннализой. Сворачиваю на какую-то пустынную дорогу.

— Куда едем? — спрашивает она.

В голосе тревога, но пока ей еще интересно — приключение продолжается. Понятно, весь вечер кадриться и остаться ни с чем — кому ж такое приятно.

— Так короче, — говорю я, останавливаясь на заброшенной стоянке. — Знаешь, почему стоянки называют стоянками? Потому что на них можно в стояка.

— Что? — беспокойно спрашивает она, чувствуя, что уже не контролирует ситуацию.

— Ладно, киска, хватит дергаться. Давай ближе к делу. Или соси, или вали. Других вариантов нет.

Я подмигиваю.

— Но не здесь же, — угрюмо возражает она. — У тебя что, дома нет?

— Ты плохо слушаешь, Аннализа. — Я показываю на ухо. — У тебя два варианта: либо ты отсасываешь, либо идешь отсюда на своих двоих. Таково положение вещей.

— Ты женат? — спрашивает она, в упор глядя на меня.

Не обращаю внимания и долблю свое.

— Ну так что?

Ночью в городе кого только не встретишь.

Она благоразумно выбирает первый вариант, хотя и без большого желания.

— Ладно…

Снова пристально смотрит на меня, как будто ждет, что я скажу что-то еще. Я притягиваю ее к себе и заталкиваю ей в рот свой пропитанный виски язык. Она начинает отвечать, и у меня понемногу встает. Киваю на заднее сиденье.

Перебираемся туда. Она снимает один сапог, спускает толстые, теплые колготки и трусики и вытаскивает ногу. Прикидываю, стоит ли добираться до грудей, но подержаться там, похоже, особенно не за что, так что решаю идти прямиком к цели. Сую в дырку палец. Как и следовало ожидать, она уже готова — хоть по локоть засовывай.

Брюки и трусы ползут вниз, теплый воздух электропечи подхватывает поднимающиеся запахи, придавая им особую резкость. У меня там все вспотело и чешется, и в какой-то момент я даже думаю, что ничего не получится. Не стоило возиться с этой чертовой резинкой. В конце концов после двух неудачных попыток, обусловленных пивом и нехваткой простора для маневра, мой усталый воин все же поднимается, но почти сразу же снова опадает, успев совершить лишь несколько боевых выпадов. Мешают колготки, мешает все. В таких условиях о затяжной ебле нечего и мечтать. С другой стороны, трезвый я бы на нее и не полез.

Аннализа достает из сумочки салфетку и тщательно вытирается, как будто не замечая, что я напялил хренов гондон. Что ж, сама хотела — сама и подтирай. Я стаскиваю презерватив и выбрасываю в окно. Она тем временем быстро подтягивает трусики и колготки и надевает сапог. Я тоже подтягиваю штаны, и мы без лишних слов перебираемся на передние сиденья.