Илья Зыченко - Бархоппинг

Альфа наконец вернул звонок – он только поднимался, сказал, чтобы мы нашли подружку – она тоже стояла в вестибюле – но Бета не стал суетиться. Наконец, мы все воссоединились, поприветствовали друг друга и познакомились. Выскочили на Невский, где в рыжем уличном свете поблескивала седина вечера. Альфа потащил нас в модненький бар на Жуковского, туда, где вульгарные коктейли с экстравагантными названиями стоили как килограмм жавороночьего мяса. Альфа считал себя знатоком и ценителем современного искусства, и в этом баре собирались ему подобные.

Народу было немного, и мы смогли сесть в уютный уголок. Девушки сразу заказали по коктейлю, Альфа и Бета пошли к стойке, я остался и развлекал их разговорами. Они сидели спиной к залу, а я же видел, как Альфа смеется с какими-то худыми завсегдатайками… Они с Бетой вернулись с выводком пестро-попугайных шотов. Мы выпили. Решили продолжить лонг-дринками, девочкам взяли шипучего спритца, а нам что-то вроде мартинезе. Альфа пошёл один, а мы с Бетой мило щебетали с девушками; в клетушку помещения набивалось всё больше народу; становилось теснее, теплее, ближе. Сквозь дымку радости я увидел, как Альфа зовет меня. Продравшись сквозь веселую толчею, я взял пару бокалов, посмотрел в упор в глаза своему другу и просочился обратно. Чуть попозже к нам присоединился и Альфа. Музыка и гам становились всё жёстче. Мы переговаривались только обрывками фраз, пришла пора танцевать…

Альфа попросил потанцевать с его девушкой, пока он стоит в очереди за новыми напитками. Я напомнил ему, что не стоит гоняться за каждой бледной художницей. Он сказал, что я несу чушь. Оk. Бета вернулся за столик, а я танцевал с девушкой Альфы, которая делала это хорошо и пластично. Её подругу начал развлекать какой-то итальянец.

Через какое-то время, когда наши движения увязли в желе пятничных гуляк, мы тоже вернулись за столик. Бета уже куда-то делся, и мы сидели вдвоем, она дотягивала спритц, а я шутил, наклоняясь и почти касаясь губами её уха. После одной хорошей шутки она положила руку мне на бедро. Я был не против.

Вернулся Бета, сказал, что ходил подышать воздухом. На самом деле он ходил смотреть, как подруга девушки Альфы уезжала с итальяшкой на сером Мерседесе… Я спросил, не видел ли он Альфу, он ответил, что нет. Чуть позже он объявился и позвал нас в ресторан, подкрепиться…

Окна ресторана выходили на Невский, я ел говядину, запивая уругвайским вином, и смотрел на проспект. Альфа и его девушка прижимались друг к другу в медленном танце, Бета пытался познакомиться с девицей, которая сидела за барной стойкой.

Когда я жевал кусок сыроватого сочного мяса, залитый терпкостью и горчавостью вина, я увидел, что проезжую часть пытается переползти пьянчуга. Немного не дотянув до противоположной стороны проспекта, он в бессилии свалился на дорогу. Машина остановилась перед его телом, постояла немного и, включив поворотник, аккуратно объехала… По сырому граниту брели люди, один из них решил оттащить бедолагу с дороги. Я глотнул ещё вина. «Что ты там смотришь?» – спросил Альфа, который вернулся со своей девушкой. Я сказал, что ничего. «Ну чё, поехали дальше – утвердил недовольный Бета. – Здесь как-то невесело». Я посмотрел ещё раз в окно, человек уже лежал в безопасности – у крыльца мехового салона, который бросал на улицу синий свет вывески, а выше не было ничего, кроме темных окон и бесцветного неба. «Пойдем, хочу выпить кофе и цвака», – мы бросили на стол деньги и выскочили на Невский.

Джаггернаут

Он сидел, упершись ногой в стекло, и смотрел в старый город.

Его жена сидела по другую сторону стола и бестолково рассматривала отражение танцующих людей в стекле, охраняющее их беспокойство от ветра и холода двадцатишестиэтажного неба.

Под их взором, в кабинете канцелярии латвийского министерства старший секретарь Даагавус Писнериус занимался любовью с помощницей другого старшего секретаря. И оставленный ими свет кабинета латвийского министерства пробил троллейбус,

в окно которого смотрела ненавидящим всю эту пятничную сутолоку и суету взглядом молодая девушка крайне правых взглядов, которая мечтала о двух вещах – вернуться во временя светлого Третьего Рейха и прогнать с площади Домского собора всех русских оккупантов.

Русский оккупант Иван сидел в ресторане «Ключ Риги» и пил своё теплое вино, наслаждаясь предночной свежестью и влажностью и впитывая шум и милость старого города,