Глеб Васильев - Три Толстушки - Книга Нехилых Перемен

Поднялся переполох. Через минуту дворцовые шоферы поскакали во все стороны. Через пять минут со всех сторон мчались к Дворцу психологи, врачи и детские омбудсмены. Толпа, ожидавшая на площади Благоденствия раздачи лимузинов, заскучала. Чтобы хоть как-то развлечься, люди принялись бить окна домов и витрины близстоящих магазинов, поджигать припаркованные автомобили и попутно чистить хари друг другу. Конферансье, взойдя на сцену, сообщил этой толпе, что для бесчинств нет никакого повода: – «Господа и дамы – иных не вижу здесь! Прошу вас сохранять очень важную вещь на букву «эс»! Сиськи? Ха, остроумно! Сучек? Нет! Спирт? Почти что в точку! Спокойствие! Сохраняйте спокойствие! Примирение переносится на завтра по причине событий государственной важности. Во Дворце Трех Толстушек плачет ребенок! А ведь еще Вильям Шекспир говорил, что весь мир не стоит единой детской слезинки! Вот и я сейчас хочу пригласить на эту сцену популярного артиста Веревкина, который хочет подарить вам свою песню под названием «Одна слезинка – еще не слёз»!»

Тем временем продавца веселящего газа, вопящего «ПЕ-ЛЕ-МЕНЬ ТРЕБУЮТ НАШИ СЕРДЦА!» вычеркнули из текста, чтобы он больше в нем не появлялся и не портил и без того кромешный аутентизм происходящего.

Все обступили наследницу Софью и слушали ее басовитый голосок, норовящий дать петуха.

– Я сидела на траве. В смысле, на той траве, которая растет на газоне в садике. И сидела в том смысле, что попой. А андроид сидел рядом со мной. Мы хотели, чтобы сделалось солнечное затмение, и мы могли бы пожениться, пока нас никто не видит. Это очень интересно. Вчера я читала в книге, что когда люди женятся, у них в головах происходит затмение. А затмение, это когда, днем становится как у негра в попе. А я подумала, что если бы случилось затмение и мы с андроидом бы поженились, то он бы стал негром, а я…

Она набила слезами полный рот и не могла говорить. И тут произошло невероятное. Низенькое помятое существо, на появление которого никто не обратил внимания, оказалось говорящим! Оно представилось случайным прохожим и очевидцем, радеющим за государство, и сообщило о добровольной готовности рассказать всю историю, так огорчившую Наследницу. Случайный прохожий, впрочем, тоже говорил с трудом, потому что был изрядно пьян.

– Я находился невдалеке от наследницы Сони и ее робота. Я сидел на солнце, подняв к небу бутылку. У меня в бутылке было пивишко, и я думал, что солнечные лучи помогут ему повысить градусы хотя бы до винишка. И вдруг появились Сеткины. Их было двенадцать человек, или трое, но точно больше восьми. Они возбужденно о чем-то говорили, и вид у них был очень возбужденный. Поравнявшись с нами – со мной и моим уже полупивишком и полувинишком, и еще этой вот малолеткой, они остановились. Наркоторговцы Сеткины имели угрожающий вид. Я вообще наркотики ни-ни, поэтому вот. Один из Сеткиных сказал, указывая на свой причиндал: «Вот стоит стручок. Пора искать лючок». Увы! Я ни шиша не понял, что означали эти слова.

– Хм, стручок и лючок. Стручок – это сухой многосемянный паракарпный плод, вскрывающийся двумя створками. А лючок – это маленький люк, который, как правило, является сооружением для доступа к подземным коммуникациям. Что же это все может значить? – спросила Вера.

Надя и Люба густо покраснели. Тогда покраснела и Вера.

– Я поняла! – воскликнула она. – Люк – это не только закрывающееся крышкой отверстие для проникновения вниз или внутрь чего-либо! Люк еще и мужское имя! Что если нашу милую Сонечку, когда она была еще… ну, вы понимаете. Что если тогда ее нарекли именем Люк? А Сеткин – его, то есть, ее отец! На это прямо намекает его многосемянный стручок! Раз он у него есть, то он, в принципе, может быть отцом!

– Многосемянный? Не смешите меня, – фыркнула Лучшая Подружка.

– Сеткины обступили ребятенка, а некоторые из них даже летали над ним в небе, как коршуны, – продолжал пьяный свидетель. – Они прямо вот каркали – человечьим голосом это не назовешь. Прямо как свиньи каркали: «Ах, стручок-стручок-стручок! Ах, лючок-лючок-лючок!». «Сонька, – спрашивали они, – а стручок-то твой еще не отсох? Или оттяпали его тебе, а? Да отпилили ему свистульку. Он должен расти бабой. Четвертой Толстухой».

– Почему же вы не прекратили этих ужасных речей? – закричала Люба. – Разве вы не догадались, что стручок и свистулька – это слова, которые ни в коем случае нельзя произносить при детях? Услышав хотя бы раз любое из этих слов, ребенок получает урон психике, равный бульдозеру, помноженному на землетрясение!