Глеб Васильев - Три Толстушки - Книга Нехилых Перемен

«Торт! – мысленно ухмыльнулся продавец. – Щас вам, торт! Хрен без уксуса на кухне, а не торт!»

– Голубушка, будь так любезна, пожалуйста, пригласи к нам милого друга Сеткина, – нажав кнопку внутренней связи, сказала Надя.

– С превеликим удовольствием, Надюша, – раздался голос из динамика, вмонтированного в подлокотник дивана.

– Сеткин очень милый, – сказал Люба. – Несмотря на наркозависимость и темное прошлое, у него потрясающая сила воли. И при этом глаза совершенно удивительные. Хоть и красные, как мясо, а в них и доброта, и светлая грусть, и недюжинный ум. Так бы и смотрела в них, так бы и любовалась.

– У него восхитительная голова, – подхватила Вера. – Она совсем крошечная, как у милого щеночка, с оттопыренными ушками и слегка обвисшими щечками. У него черные волосы, которые он смазывает гелем. От этого его голова блестит, как будто он симпатичный морской котик. А морские котики, между прочим, очень славные.

Теперь, когда Толстушки восторженно расписали продавцу, как хорош собой наркоторговец Сеткин, он засомневался – уж о том ли Сеткине они говорят. Продавец веселящего газа не раз собственными ушами слышал, что более жестокого и беспринципного человека не сыскать на всей земле. Многие были уверены, что именно Сеткину суждено выковырнуть Трех Толстух из их Дворца и разрушить все, что ими было создано за время безраздельного и бездарного правления. Новый лидер должен быть беспощадным сторонником крутых мер, а не славным морским котиком с добрыми глазками.

Три Толстушки в ожидании Сеткина разрумянились и как будто похорошели, хоть и так были весьма миловидны.

Вдруг двери распахнулись, и Лучшая Подружка и Бывшая Одноклассница Толстушек в сопровождении массажиста по имени Эдуард ввела в зал Сеткина, бережно придерживая его под локоть. Каждая из Толстушек сделала такое движение, как будто хотела одновременно обнять Сеткина, помахать ему рукой и послать воздушный поцелуй.

Наркоторговец выглядел неважно. Несмотря на оказываемую помощь, он шатался и еле передвигал ноги. Бряцали толстые золотые цепи на его шее. Руки Сеткина дрожали и тянулись к земле, словно массивные перстни весили по пять килограммов каждый. Поглаживая и поддерживая, его подвели к диванчику и усадили за стол. Он уселся прямо между Верой и Надеждой, слева от Любови.

– Зачем вы его привели? – раздался крик продавца. – Таким он мне совершенно не нравится! Он должен не сидеть с вами за журнальным столиком, а выгрызать ваши кишки из ваших же толстых задниц!

Испытав жесточайший когнитивный диссонанс, продавец веселящего газа упал в обморок, носом прямо в стопку прочитанных вчерашних газет. Тут уже даже мысли об ужасном торте было его не поднять.

– Соскучились, сучки? – спросил наркоторговец.

Глаза Веры расширились от возмущения, но она сдержала порыв.

– Милый, мы хотели лишь немного разнообразить твой режим, – сказал она. – А тебе разве неприятно повидаться с нами и познакомиться с одним из твоих преданных фанатов?

– Меня от вас тошнит.

– Что ты такое говоришь, солнышко! Тебя тошнит от токсичных веществ, которым ты столько лет позволял гулять по своим венам. Твой мозг устал, но он борется. Помоги ему, и тошнота скоро отступит!

– Вены мои и только мои. Только мне решать, кому и чему по ним гулять. Моя голова – одна, в которой нет того дерьма, что во всех остальных тыквах. У народа вот сотни тысяч тыкв. Да только семечками в них и не пахнет. Сечете, прошмандовки?

– Сегодня на площади Благоденствия будет великое примирение. Там соберутся твои товарищи, с которыми ты вместе убил множество… попытался свергнуть нас. Но ведь это нонсенс! Даже они поняли, что мы хотим людям добра, лишь добра, только добра и еще столько добра, чтобы все были счастливы. Жить в гармонии и любви, верить и надеяться, получать все лучшее, что только можно – разве не это справедливо для любого человека?

Продавец пришел в себя. Он даже плюнул на газетную стопку, а после и высморкался на нее же.

– Справедливость? Сейчас я расскажу вам одну историю, – с кривой ухмылкой сказал Сеткин. – Мне было пятнадцать лет, когда я стырил у бати дозу и впервые ширнулся по-взрослому. Первый приход… м-да, такое не забывается. И вот аккурат в тот раз мне явился человек-пицца. Здоровенная такая пицца с рожей из пепперони и глазами-оливками. Человек-пицца сказал тогда всегда два слова – «расхерач их нахер».

– Но это ведь три слова, – поправила Сеткина Лучшая Подружка.