Мири Литвак - Любовь Онегина к бабушке Кларе

Гарик проговорил все это преувеличенно громко и разразился диким хохотом. Теперь он был совсем не похож на того человека, которого мы встретили внизу. Его взгляд потеряно блуждал, широкие жесты рук, которые он был не в силах контролировать, то и дело грозили опрокинуть стакан или бутылку, стоящие на столе. Все повернулись в его сторону. Поскольку никто не слышал моего вопроса, его слова звучали, по меньшей мере, не к месту. Все смущённо рассмеялись.

Бабушка Клара покраснела и замахала на Гарика руками, словно хотела, чтобы его слова исчезли, будто бы он их и не говорил: «Глупости! Глупости!» – воскликнула она и переглянулась с Кирой. Бабушка опустила глаза в тарелку, будто бы сосредотачиваясь на еде, а потом торопливо встала из-за стола, как будто чтобы принести что-то из кухни.

Под конец, когда мы встали, чтобы ехать домой, Гарик обнял меня. Я не успел отвернуться, и он поцеловал меня в губы. От него исходил неприятный запах, кисловатый и острый. Он пытался сказать мне что-то бессвязное. Кира сказала: «Ладно, хватит!» – и кто-то из гостей взял его за плечи и повёл в комнату, в которой для него уже была постелена постель.

Мы поехали домой. По дороге бабушка ничего не говорила. Я смотрел из окна на иерусалимские огни. Они плавно лились по горизонту длинными округлыми линиями, как морские волны. Я думал о бабушке Кларе в качестве морской девы, выходящей из пучины. Длинные чёрные волосы обступали всю её фигуру, как платье, и лицо тоже было скрыто. В сиреневатом блеске была видна только линия бёдер, а вместо двух колонн в форме дуги у неё был огромный рыбий хвост. Ещё почти темно, и на берегу тишина. Восход озаряет её фигуру сзади. Медленными шагами она приближается к берегу, и я слышу звук прибрежной волны – она разбивается мощным ударом о сушу. Мне хочется пойти ей навстречу и помахать рукой, но тут я вспоминаю, что бабушка Клара рассказывала мне, что в реках России не такие высокие волны, как у нас на море, и что они бьются о берег ласково и неслышно.

Не потому, что на пляже в Ашдоде много русских, мама любит ездить туда, а потому что это пляж большой и просторный. Город находится далеко, не слышен гул машин, как в Тель-Авиве, и совсем не чувствуется, что находишься в городе.

Как только мы подъехали, дядя Гарик вышел из машины и замер: море открылось перед ним во всю ширину горизонта. Гарик замолчал, как будто вдруг оказался один, а нас рядом нет. Его взгляд удалялся дальше и дальше. Он смотрел, будто пил глубокую синеву своими большими глазами, которые были сейчас широко открыты, и не мог напиться до конца.

А море и в самом деле было красивым. Оно было сине-зелёным и блестело, а волны пенились и бились о берег, как юноша, который трясёт своими кудрями, буйно играя. Мы все остановились и перевели взгляд на дядю Гарика. Я хотел поторопить его и сказать: «Мы идём вот туда!» – чтобы он шёл вместе с нами на наше обычное место. Мы и так задержались из-за его купальных плавок. Но папин взгляд остановил меня. Я замялся и стал ждать вместе со всеми, хотя мне уже не терпелось прыгнуть в воду, ощутить её прохладу, соль и удары волн. Они выглядели такими весёлыми, и казалось, звали меня поиграть.

Бабушка Клара предложила взять дядю Гарика с нами на море в Ашдод. «Он не так часто приезжает из Иерусалима и не всегда представляется случай», – сказала она.

Мама тут же согласилась: «Но что будем делать? У него нет купальных плавок».

«Это не страшно, – сказала бабушка, – что-нибудь придумаем».

В нашей семье все большие и крупные, а дядя Гарик – скромных габаритов. Папины плавки ему не подойдут. Впрочем, у папы и нет запасных плавок, потому что он редко ходит на море. Дедушкины плавки тоже не в счёт: дедушка высокий и толстый, а мои – конечно же, слишком маленькие! В конце концов, мама с бабушкой поехали в магазин при бассейне, там продают купальники и плавки даже по субботам.

Когда дядя Гарик прошёл в ванную переодеться, я заметил, что он носит носки с сандалиями.

«Он, видимо, не привык к жаре, – сказал я маме. – Надо объяснить ему, что без носков летом намного менее жарко». Однако мама возразила, что сандалии дяди Гарика советского производства, то есть низкого качества, и они натирают ему ноги до крови. Поэтому он вынужден носить носки, чтобы не пораниться. «Надо бы купить ему новые сандалии», – добавила мама задумчиво и тихо, чтобы дядя Гарик не услышал из ванной. Но как купить человеку новые сандалии без его ведома?