Лолита Милаш - Тёмный голос

– Их травят химическими продуктами и наблюдают за реакцией, – утверждала она, – испытывают лекарства.

Она не знала, что принимающая семья, взяв на месячный отдых ребенка, в последующем не платила бешеные налоги.

Уезжала я спокойно. И, если откровенно, я не сильно скучала по дому. Мать звонила часто, и во время телефонного разговора ненавязчиво намекала, что я должна скучать и хотеть домой. Только выдавить из себя слёзы было слишком сложно.

Вернувшись, я застала её лысой. Она прошла курс химиотерапии. Если откровенно, то я благодарна Высшим силам, что не видела этого. Мама охотно делилась воспоминаниями о лечении. Её вердикт – это больно и невыносимо.

После химиотерапии предстояла операция. Мать наотрез отказалась. Заручившись положительными результатами первого этапа лечения, она покинула врачей. В следующий раз они увидели её за несколько месяцев до кончины.

Я не знаю, болезнь или лечение меняет людей, но моя мать сильно изменилась. Она словно дала волю той тьме, что сидела в ней. Именно тогда появились злоба, недовольство собой и окружающими, зависть, беспокойство. Сверхважное значение приобрело мнение окружающих.

В нашу жизнь вошло мракобесие. Она всерьёз считала, что её болезнь – это результат порчи. Ей все завидуют, её все обсуждают и днём и ночью, говорят и думают только о ней. Я, конечно, немного преувеличиваю в предыдущем предложении, но в целом весь мир вертелся вокруг неё. Она рьяно искала по дому так называемые следы колдовства, доказательства наведённой порчи на смерть: иголки, нитки, булавки, бумажки. Стоило хоть кому-то прийти в гости и – начиналось. По её мнению, все желали навести порчу, отобрать здоровье и счастье. Её поиски всегда увенчивались успехом, хоть перинка, хоть маленькая ниточка, но находилась.

Потом начались поездки к знахарям и ведуньям. Огромные очереди, несколько часов ожидания – и вот она скрывалась за дверью. Пять минут – и мама возвращается. После каждого визита ей становилось легче… Обманчиво легче.

Об отце.

Шестнадцатилетняя девочка делает уроки. Дверь в комнату приоткрывается, за ними показывается её дядя. Вместе с ним незнакомый мужчина. Она поднимает глаза, на автомате бросает:

– Здравствуйте!

Девчонка в курсе: сегодня приехал крёстный отец её двоюродных сестер.

Её взгляд останавливается на незнакомце; она видит, как его глаза и губы округляются в желании произнести первый звук имени младшей крестницы:

– Оксана…

Машу часто путают с ней.

– А это наша Машенька, – торопливо вклинивается дядя.

Ещё недавно сияющие глаза незнакомца гаснут, на лице появляется досада и разочарование.

Девочка опускает глаза и продолжает делать уроки. Маша увлечена сочинением, ей не до этого мужчины. Он никто в её мире, крёстный двоюродных сестер, старый друг семьи. Он один из тех людей, что появляются и исчезают в её жизни. Он не оставит никакого следа, ни единого жалкого воспоминания. Уже через неделю она вновь забудет эту встречу, это лицо.

Дядя волнуется:

– Пошли, не будем мешать. Делает уроки! Будущий профессор!

Дверь захлопнулась, девочка снова погрузилась в сочинение.

Вечером, когда все собрались под одной крышей, когда топот, шум телевизора, звон посуды и запах будущего ужина смешались, дверь снова открылась.

– Эй, к тебе можно? – спросила старшая дочь Машинного дяди.

– Конечно, Надя.

Эта девушка всегда на позитиве и прямолинейна.

– Ты же знаешь, что у нас в гостях был твой отец?!

И было непонятно, вопрос это или утверждение.

– Нет, – равнодушно ответила Маша; её мысли были заняты сочинением рифмы.

– А мы думали, ты знаешь!

– Нет.

И вся эта информация была чем-то бесполезным: ну узнала она, и что дальше? Как это отразится на её жизни? Никак. Его никогда не было рядом. И сейчас, после этой встречи, он тоже не появится, чтобы остаться.

Второй раз они встретились через 7 лет. Между ними состоялся светский разговор, после которого последовало предложение приехать в гости.

– Да, конечно! – оживлённо выдавила из себя девочка с мыслями, что этого никогда не произойдет.

Иногда, я думаю о том, что отец обязательно узнает о моём самоубийстве. Приедет ли он на мои похороны или хотя бы на могилу? Мне рассказывали, что когда моя мать умерла, ему позвонили. В телефонной трубке была тишина. Он не приехал.

Мне было тринадцать, когда мать умерла.

Прошло тринадцать лет, как её не стало. Целая вечность. Косточки успели перегнить. Сейчас я понимаю, она устала. Не осталось никаких сил бороться с этим миром. Выход был один – уйти! Есть такое понятие – «скрытый суицид», она им воспользовалась. Говорят, онкология поражает пессимистов, недовольных, но ведь даже они лечатся, хватаются за жизнь! Во время обучения я посещала онкологические корпуса. Знаете, сколько там желающих жить? Много! Только часто бывает слишком поздно, и ни одно лечение не поможет, но все ровно они борются, пытаются вырвать у смерти хоть один день, час, минуту, секунду. Они бесстрашно пробуют различные методы, идут на эксперименты. Будучи студенткой, я консультировала умирающих, и мне хорошо запомнился тонкий, как жердь, дедушка, он сказал: