Однажды, через пару недель с момента призыва, я стал свидетелем и невольным участником событий в умывальнике, где я оказался случайно и застал процесс наезда группы кавказцев на парня из Астрахани, который воспринимался мной по вышеизложенным причинам совместного прибытия почти земляком, имевшего крайне редкую для армии, более мной ни разу не встреченную, национальность еврея. Человек пять его пинали, ну то есть давали не сильные, но обидные тычки руками и ногами, вызывая на ответные действия, которые уже точно привели бы к избиению по именно этой причине – причине ответа на тычки.
Я нападавшими не воспринимался как заинтересованное лицо, но тем не менее воспламенился и предложил им драться один на один, в том числе и со мной, либо оставить астраханца в покое. Должен сразу сказать, что героем я не был, по прошествии какого-то времени вполне возможно я бы совладал с эмоциями, но на тот момент я был горяч, нетерпим к внешним угрозам, да и не привык к подобному поведению. Мой порыв возымел неожиданный эффект – они от него отстали, по крайней мере на этот раз, а поскольку мы были из разных взводов, то я больше и не знаю, что там дальше было и как.
Особой благодарности от него я не увидел, возможно по причине того, что я был невольным свидетелем его незавидного положения. Вот только астраханец этот неплохо устроился писарем в штаб батальона, получил по итогам учебки звание младшего сержанта и остался в Керчи, что на момент распределения по войскам, то есть перед необходимостью перехода на новый уровень испытаний, было более чем завидно.
Случаи, когда приходилось как-то агрессивно реагировать были достаточно редки, что объяснялось строгим соблюдением устава в части, сержантами, которые постоянно были с нами и их сплоченностью, ну и, наверное, каким-никаким отбором, происходившем в учебке. Часть наиболее сложного контингента было отправлено в войска уже через пару месяцев службы. У нас избавились от кабардинца, прозванного Фелой «Кайфовым», который поначалу был со мной в более-менее товарищеских отношениях и мы много разговаривали о футболе, но со временем становился все более отвязанным и неконтролируемым.
Основная часть конфликтов происходила в первый месяц службы, после этого всё как-то устаканилось, все заняли свое место в коллективе. Над кем-то подшучивали, кого-то побаивались, народ образовал некие дружеские сообщества и предпочитал проводить свободное время без контактов с неприятными гражданами.
Порой внезапно возникали экстремальные ситуации, как однажды произошло со мной в клубе. Нас пригласили, рассадили по рядам в зрительном зале и неспешно фотографировали на учетные карточки. Эти же фотографии, как после выяснилось, были отправлены домой родственникам на память. Ко мне там «приколебался» некий тип и пришлось засучивать рукава и идти биться один на один с огромным айзером Шириновым с третьего взвода в связи с банальным отказом отдать ему деньги, которых у меня к слову-то и не было, так что и тут геройства не понадобилось – вариантов не было. После принятия мной боксерской позиции «Ширин» (так я его звал играя в футбол за сборную роты спустя месяц) интерес ко мне потерял и удалился.
В следующий раз и тоже с азербайджанцем, правда не выглядящим столь внушительно и устрашающе, мне пришлось проделывать тот же самый ритуал – снимать китель и поднимать кулаки – чтобы вернуть себе часы, который были получены для исполнения обязанностей дежурного по роте от кого-то из товарищей (кажется, у краснодарца Зоткина) под твердое слово – вернуть и не про..бать. Результат был тот же – часы вернули и драка не состоялась.

Сегодня мне, разумеется, понятно, что реально серьезные конфликты с применением силы в учебке были в принципе невозможны по причине высокого уровня офицерского и сержантского состава, но на тот момент никакой уверенности в этом не было и в менее критических ситуациях я предпочитал опасность обойти или уклониться от первых ее признаков.
Выживать в части, как и везде, лучше с обоймой друзей. Первыми моими армейскими друзьями были, конечно, Паша Григорьев и Эдик Чудаев. Даже не могу объяснить, как это происходит и почему, но все имеют такие компашки, где наиболее тесно общаешься, стараешься помочь или просто поговорить.
Происходит это по-разному, иногда сразу при знакомстве, а иногда постепенно. Скажем, проявившийся во взводе Витёк Аксенов (я его имя и вспомнил не сразу, так как звали его по понятным причинам просто – «Аксён») пытался сблизиться с нами – мной, Эдиком и Пашей и поначалу получил отлуп. Позже, когда он уже приобрел авторитет во взводе став почтальоном (носил письма с почты, находившейся в расположении части) он был принят в нашу компанию и понемногу меня оттуда вытеснил.
Читать дальше