Ирвин Уэлш - Клей

Лиза начала было говорить, но Шарлин подняла руку. Лиза замерла как скованная. Выслушивать все это было так тяжело, что можно только представить, каких трудов стоило ее подруге начать говорить, но теперь, бедная девочка, ей уже не остановиться, даже если захочет.

– Я должна была бы стать фригидной девственницей или нимфоманкой, у меня должна была быть, как это называется, сексуальная дисфункция. Ни фига. В этом и будет мое отмщение, мои метафорические два пальца против его одного, но реального: я нормальна… – Шарлин уставилась в пустоту. Когда она заговорила снова, голос ее стал на октаву выше, как будто она обращалась к нему: – И я рада, что ненавижу и презираю тебя, потому что я умею принимать и дарить любовь, ты убожество, потому что я никогда не была ни странной, ни подавленной, ни шизанутой и никогда такой не буду… – Она повернулась к Лизе и встряхнулась всем телом, как будто переместилась обратно в это пространство.

– Прости, Лиз, спасибо.

Лиза переползла на кушетку и обняла свою подругу так, как только могла. Шарлин недолго принимала утешения, потом отстранилась немного и посмотрела на Лизу со спокойной улыбкой.

– А что ты там так бодро говорила про набухаться, обдолбаться, отдаться?

Лиза отпрянула.

– Разве можно… – Она запнулась, не веря ушам. – То есть я хотела сказать, что сейчас, наверное, не самый для тебя подходящий момент… Мы ведь занимались этим последние две недели, а он как сидел, так и сидит.

– Я думала, что он ушел навсегда, потому и поехала с вами. Зачем она его пустила? Я сама во всем виновата, не надо было уезжать, – поежилась Шарлин, обхватив кружку с чаем унизанными золотыми кольцами пальчиками. – Все равно пойдем, только вот что, Лиза, можно будет у тебя притулиться на время?

Лиза сжала Шарлин в объятиях:

– Оставайся, живи сколько хочешь.

Шарлин выдавила улыбочку.

– Спасибо… А я не рассказывала тебе о своем кролике?

В квартире было тепло, в руках у нее была кружка горячего чаю, и все равно она подрагивала.

– Нет, – сказала Лиза, обхватила себя руками и снова посмотрела на стены. Да, обязательно еще раз надо покрасить.

Фестивальный клуб для Франклина – просто ад. Однако организаторы концерта настояли, чтоб они с Катрин зашли туда хоть ненадолго. К Франклину подскочил ярко одетый мужчина в синем вельветовом пиджаке и желтых хлопчатобумажных штанах и вяло пожал ему руку.

– Мистер Дилэни, Ангус Симпсон из оргкомитета Фестиваля. Очень рад вас видеть, – сказал он голосом, какой ставят в английских частных школах.

– Знакомьтесь, Мораг Бэннон-Стюарт представляет горсовет в нашем комитете. А… где мисс Джойнер?

Франклин Дилэни скривил лицо в слащавой улыбочке.

– Она покашливает, у нее слегка першит в горле, поэтому мы решили, что лучше, чтоб она осталась дома и легла пораньше спать.

– Ах… как жаль, здесь люди из газет и с местного радио. А вот только что Колину Мелвилу позвонили на мобильный телефон и сообщили, что сегодня вечером ее видели в Лейте…

Лейт. В какой это жопе, чуть не спросил Франклин. Но вместо этого спокойно произнес:

– Чуть раньше она выбегала ненадолго, но сейчас она уже под одеялом в своей кровати.

Сделав шаг вперед, Мораг Бэннон-Стюарт вторглась в его личное пространство и обдала его парами виски.

– Очень надеюсь, что с ней все в порядке. Замечательно, что есть еще поп-артисты, пригодные для семейного прослушивания. Такой замечательный был фестиваль, а теперь – пиршество разврата и насилия…

Пока она бурчала, Франклин изучал лопнувшие капилляры на лице, похожем на маску из папье-маше.

Франклин поднапрягся, выпил залпом двойной скотч и подал знак принести еще. Ебаная Катрин. Теперь ему села на уши полупьяная перечница из горсовета. Тот парень с радио сказал, что ее видели в Лейте. В любом случае, это не дальше чем можно уехать на такси. Как только появилась возможность, Франклин извинился и под предлогом того, что идет в туалет, выскользнул в ночную прохладу.

В индийской забегаловке с Катрин Джойнер стали происходить странные вещи. Американская певица испытала настоящий, глубочайший, жесточайший голод. От пива и косяка, который Рэб предложил раскурить за углом, ее конкретно пробило на хавчик, пряные запахи пьянили, пробуждая аппетит. Как ни старалась Катрин, крепкий комок голода мигом встал у нее в горле и чуть не задушил ее. Рассыпчатый манящий бахис, пахучий пикантный соус, покрывающий нежные кусочки маринованной говядины, курицы, ягнятины, шипящие на сковородах разноцветные овощи – все это, даже находясь в двух столах от нее, заставляло пульсировать вкусовые сосочки.