Олег Павлов - Любовь в Контакте

– Мир желает нам зла?

– Не мир, а скорее, техногенная система мира. Это лишь мое мнение. Она и втянула ненужных людей таким образом, чтобы уравнение испортилось, и никто ничего не понял. Теперь скажи – ты оказался в тюрьме. Что думаешь делать дальше?

– Гейл же обещал, что попытается укоротить срок при помощи апелляций – буду надеяться, что сможет, – мне показалось, что он хотел чем-то еще меня порадовать.

– Ты общался с бандитами? – задал он странный вопрос.

– Нет, с чего бы. Я сюда только приехал! – я не понимал, чего он хочет от меня – этот молодой гений.

– Я про всю твою жизнь. Мне удалось кое-что узнать про тебя.

– А! – воскликнул я вспомнив о своих недавних друзьях, – Общался, – я заговорил про Мишу – он кстати тоже был в зале суда.

– Ты много знаешь о нем, – я не понимал, к чему он клонит и ответил вопросом:

– Что именно ты хочешь?

– Его отец, к твоему удивлению, – он сделал паузу, как бы обозначив важность момента, а затем продолжил, – начальник этой тюрьмы, а Михаил – твой сторонник. Так что тебе есть откуда ждать помощи. Я подумаю, чем еще смогу помочь тебе, но сбавить срок раньше чем назначат УДО, вряд ли получится.

– Спасибо тебе, – я обрадовался, что где-то впереди засияла надежда, – А Кармита?

– Все с ней будет хорошо, дождется она тебя. Я помогу ей перебраться отсюда и позабочусь. Мне как раз нужны люди для нового проекта.

– Чем мне тебя благодарить? – я был признателен и едва не плакал от радости – вот она удача, вот оно – то самое долгожданное чудо!

– Ты вроде уже сделал для меня и для мира все, что мог, но есть одна просьба.

Я озадаченно посмотрел в ожидании того, о чем он попросит, не зная смогу ли ответить ему взаимностью.

– Не принимай больше спонтанных решений, кроме как попить чаю или что-то в этом духе, а то потом долго разгребать приходится, – он улыбнулся.

В ответ я вскочил и начал обнимать его, еле сдерживая слезы радости, которые все-таки выступили у меня из глаз.

Павел ушел, больше я его никогда не видел. Дверь захлопнулась. И я заметил на столе небольшую бумажку. Взяв ее я понял, что это фотография, сделанная на полароид, которая моментально распечатывается и проявляется. Я перевернул ее и увидел там себя, юного – в саже. То самое фото. Дуров был у меня дома и отец попросил передать его мне это фото. Оно могло значить очень многое – от того, что я должен нести ответственность за содеянное, до того что родители любят и поддерживают меня. А Дуров, молодец, не забыл и про них. Так может быть начиналось все и не с кроссовок вовсе, а именно с фото. Но я уже почти поведал вам эту историю. Осталось лишь немного, там как раз про кроссовки. Так, что пусть именно они и будут началом и концом.

Теперь на свидания меня приглашали только к родителям и лишь однажды приезжала Кармита, сообщила, что ждет меня не в России. В том месте, когда я вернусь к ней, у нас все будет хорошо. Михаил возил передачи своим друзьям и заодно мне. Они же – его друзья помогали мне там обустроиться и приспособиться к новой жизни. Вскоре в ту же тюрьму посадили Бычару – избил кого-то. Он правда сидел в другой роте, но мы нередко общались и ужинали вместе.

Я так и не узнаю, извлекло ли общество какой-то урок из моего поступка. Вернее – извлечь-то оно извлекло, но какой именно. Что они усвоили: что я террорист или посланник свыше для снятия их оков. Перед судом меня грызли. А после, когда все разошлись – обо мне забыли. Теперь я снова стал собой – маленькой серой личностью. Со своими проблемами и страхами, с личными удачами и провалами. До меня больше никому не было дела. А мир продолжил жить так же, как и до моего вторжения в его самоисцелившиеся механизмы. Осталось только выйти на свободу и покинуть страну. Я не переживал по поводу отметок, которые ставят всем, кто вышел раньше срока в специальных органах уже на воле. Теперь, спустя четыре года, когда все забылось, мне было проще затеряться, а договориться, чтобы меня отмечали – не составляло труда. У меня было много новых друзей, готовых помочь. Все это время я только и надеялся на УДО.

Все получилось. Снова.

В день, когда меня освободили, спустя четыре года, я покидал территорию тюрьмы в своих кроссовках – тех самых Lacoste, с которых все началось. Они так и не порвались. Погода была ветреная – конец осени. Я приподнял воротник куртки, которую мне дали на выходе. За воротами стоял только один автомобиль – черный немецкий BMW третьей серии. Я видел, что за рулем сидит парень, но мне не чем было платить за проезд и я не стал просить его подвезти меня до города, а решил пойти пешком. Когда я поравнялся с автомобилем, открылась задняя дверца, на землю наступила женская грациозная ножка, и каблуком слегка продавила сыроватую грунтовую поверхность земли. Затем тоже самое сделала вторая ножка. Так как женщин я не видел уже четыре года, кроме толстой медсестры и ее точно такой же некрасивой начальницы-доктора, я замер и бесстыдно наблюдал за происходящим. И теперь уже над дверкой появилось лицо молодой красивой девушки с выразительными филлипинскими чертами лица. Я бросился к Кармите как сумасшедший, она целовала меня, словно впервые. Да это и было впервые. Моя любовь, ты меня дождалась!