Андрей Бехтерев - Смерть 2

– Чем? – автоматически ответил Эдик.

– А мне, откуда знать? – засмеялся Густав, – это я тебя спросил.

– Вы что-то знаете про мою жену?

– Откуда ж. Просто меня, как законного отца крайне раздражает факт, что мою юную и почти непорочную дочку имеет толстый, порочный мужчина с паршивым автомобилем. Очень хочется, что бы и у тебя были проблемки.

– Не думал, что мои проблемки могут кого-то успокоить, – ответил Эдик.

– Не говори чушь. От твоих проблемок веет чудовищным спокойствием. Знаешь, как называется любимый аттракцион дьявола?

– Как?

– "Сожри себя". Аттракцион бесплатен пожизненно.

– Забавно, – пробормотал Эдик.

– Чрезвычайно забавно. Берешь себя и жрешь, жуешь и перевариваешь. Фантастически забавно.

– А вы-то кто такой? – не выдержал Эдик. Густав дословно повторял его собственные умозаключения.

– Я работаю сторожем на этом кладбище. Следишь?

– Слежу.

– У меня в кармане револьвер, а в нем две пули. Знаешь, почему две?

– Ну и почему?

– Первая пуля – для того, что бы каждую новую истину доказать себе. Вторая пуля – для того, что бы опровергнуть ее для других. Знаешь почему?

Эдик повернулся к Густаву спиной и не стал отвечать. Его вдруг затошнило.

– Потому что я знаю только одну истину, – сказал в спину Эдику Густав.

Из «Законченного».

Лирически рожали,

Лирически закапывали.

Ждали – глотали дали.

Рассматривали

Себя – сквозь пробирки

В которых кипели слюни –

Цветная жидкость

В черно-белой посуде.

Из «Законченного»

В рисовании существует прямая перспектива и обратная перспектива. Прямая перспектива – это когда предметы чем дальше, тем меньше, обратная – наоборот: дальние предметы больше ближних. Люди разглядывают мир с прямой перспективой и поэтому картины обычно пишутся именно так. Что бы человек мог узнать в нарисованном пейзаже «свой родной деревня». Картины, написанные с обратной перспективой, не похожи на жизнь, они выглядят неправильными и надо обладать достаточно извращенным взглядом на вещи, что бы восхищаться ими.

Если рассматривать судьбу творческих потугов человека, то они тоже существует, как в прямой, так и в обратной перспективе. Миллионы великих событий, политиков, творцов и деятелей искусства с прошествием времени быстро уменьшаются в размерах, так что через 100 лет даже энциклопедии дают сбои. Это обычная прямая перспектива. Но существует и обратная перспектива. Многие предметы со временем становятся все больше и больше, и это продолжается до тех пор, пока они, не достигнут своих истинных параметров. Моцарт и Сальери – классический пример. Для современников Моцарт и Сальери были величинами схожих размеров. Для нас Сальери известен только тем, что отравил Моцарта. И тут дело не в том, что Моцарт был более талантлив и даже не в музыке, которую они писали. Дело в том, что Моцарт бросал семя в землю, а Сальери грыз колосья на поле. Моцарт оплодотворял, а Сальери работал. Музыка Моцарта живет и растет сама по себе, музыка Сальери никогда не дышала воздухом. Для современников – это просто разная музыка, для потомков – это жизнь и ее отсутствие.

Федор быстро соорудил стол на стуле – три тарелки: с сыром-колбасой, овощами-фруктами, и одно пластмассовое лукошко с салатом. Стали есть.

– Тебе не страшно со мной? – вдруг спросила Ира.

– Нет, – улыбнулся Федор.

– Но ты же меня совсем не знаешь.

– Я тебя знаю – уверенно сказал Федор.

– И кто я?

– Ты девушка Ира, которая мне очень нравится.

– А вдруг я из общества обиженных шлюшек и у меня зубастая акула между ног.

– У тебя между ног очень симпатичная акула, – засмеялся Федор. Ира тоже улыбнулась.

– Но ты же можешь уснуть, когда я рядом? Не боишься?

– Да почему я должен боятся?

– Потому что спать – это рискованное занятие – сказала Ира.

– Если спать рискованное занятие, то я рисковый перец – попытался пошутить Федор.

Ира засмеялась.

– Если ты такой рисковый, то, может, купишь себе земельный участок на Венере? – спросила она с улыбкой.

– Там есть земля? – спросил Федор.

– Там продают участки.

– И что я с этим участком буду делать?

– Построишь огромный дом-кровать, чтобы привечать в нем местных туземок.

– Девочек-венеричек?

– Ага. Они незабываемые прелестницы.

– Они хоть красивые? – спросил Федор.

– На любителя. Они такие же прозрачные, как я.

– Ты прозрачная?