Андрей Бехтерев - Смерть 2

– Зачем тебе?

– Просто взглянуть.

Густав засмеялся.

– Я понял, кто ты такой. Ты один из тех бедолаг, которые наткнулись на велосипед.

– Какой еще велосипед?

– Обычный, двухколесный. Каждому, кто находит велосипед, почему-то не терпится сесть на него и закрутить наконец-то педали. Велосипед, как причина торопится. Неважно есть тебе куда спешить или нет, важно сможешь ли ты двигаться быстрей. Скорость заразна, как брюшной тиф.

– Вы хотите сказать, что… – решил уточнить Эдик.

– Я хочу сказать, – резко перебил Густав, – что если захочешь еще раз прийти ко мне, то приходи с женой. Без нее ты не гость.

Тут Густав неожиданно встал со своего инвалидного кресла и, чуть прихрамывая, опираясь на свою трость, подошел к шкафу.

– Ты читаешь? – спросил Густав.

Эдик не отвечал. Он недоумевал. Он был уверен, что отец Марии-Антуаннеты не может ходить.

– Вы ходите? – спросил, наконец, Эдик.

– Красивый вопрос, – засмеялся Густав, – я тебе обязательно отвечу, после того, как ты ответишь на мой вопрос.

– А что вы спрашивали?

– Я спросил: "Читаешь ли ты?"

– Конечно. Я грамотный, – ответил Эдик.

– Ты чувствуешь себя в безопасности, когда читаешь?

– Смотря где читать.

– В пи*де, по слогам. Ты знаешь, что такое трухлявые стены?

– Нет – ответил Эдик, не обращая внимания на грубость со стороны хозяина.

– Нет? – переспросил Густав, засмеялся, потом поднял свою трость и со всей силы ударил ей по книжному шкафу. Как ни удивительно, но трость легко пронзила шкаф насквозь и также легко вышла назад.

– А теперь проверим эту стену, – сказал Густав и, непринужденно подойдя к другой стене, стукнул по ней тростью. В нее трость вошла так же легко. Густав с улыбкой подошел к замершему Эдику.

– Стены очень трухлявы. Даже несмотря на мое присутствие. Слишком много соседей. Хочешь, я проверю на трухлявость тебя?

Эдик взглянул на вибрирующую в руках Густава трость и почувствовал крепкую дрожь в нижней части живота. Густав не стал дожидаться ответа. Он сделал шаг назад, со всего маху ударил гостя тростью по груди и пробил его насквозь. Эдик на секунду поперхнулся дыханием, но трость тут же вылетела из него назад. Густав засмеялся, потом поднес трость к своему лицу, понюхал ее и поморщился. После чего сунул трость под нос Эдику, при чем тем местом, на котором была коричневая жижа. Запах был знакомым.

– Это твой кал, – сказал Густав и по-кавалеристски махнул своей тростью. Она снова стала чистой и респектабельной. Эдик пребывал в шоковом состоянии. Он потрогал свою грудь. Она была цела, но рубашка за 499 долларов была порвана.

– А ты свежий субъект. Обычно моя палочка не встречает сопротивления. Поехали? Или ты передумал? – спросил, посмеиваясь, Густав.

Дорога оказалась неблизкой. Пришлось ехать в другой конец города.

– А вы, что еще написали кроме "Больницы"? – спросил Эдик, когда их автомобиль плотно застрял в пробке.

– Сейчас я пишу работу, которая называется "Из законченного", – ответил Густав – Работа хороша тем, что ее не надо заканчивать. Она всегда закончена, сколько в нее не сваливай.

– А ваша "Больница" – это про реальную больницу или аллегория?

– Это реальная больница. Хочешь адресок?

– Почему бы и нет.

– Действительно, почему бы и нет, – усмехнулся Густав и уставился в окно.

– Так какой адрес? – спросил Эдик.

– Ни-ка-кой, – по слогам ответил Густав.

– Как хотите, – пожал плечами Эдик, – а там, в вашей больнице, действительно лечат?

– Конечно. Правда, есть один нюанс, который я не стал обострять.

– И что это за нюанс? – спросил Эдик.

– Очень мало выздоравливающих, – ответил Густав. – Большинство уходит прямиком в канализацию.

Ира. Ты кого больше любишь, зверей или людей?

Федор. А других вариантов нет?

Ира. Зачем тебе варианты? Ты хочешь серьезно повиснуть на этой теме?

Федор. Нет. Просто не знаю, что ответить.

Пауза, движения.

Федор. Хочешь, я тебя покусаю?

Ира. Покусай.

Кусание

Ира. Ты это называешь кусанием?

Федор. Я могу укусить сильнее.

Ира. Укуси.

Кусает.

Ира. Все равно не больно.

Федор. Не буди во мне зверя.

Ира. Думаешь, не надо его будить?

Федор. Думаю, нет.

Ира. А если я зверей люблю больше, чем людей?

Федор. Но зверь во мне может быть коварным и опасным.

Ира. Глупости. Это очень милый зверек. Давай его разбудим, а то он проспит все на свете.