Albireo MKG - Око силы

ХХХХ

Ужин прошел великолепно. Как передать, как болело мое сердце! Мы разговаривали. Оказалось, что у нас схожие вкусы в музыке и литературе. И, вообще, на многое у нас схожий взгляд. Но мне и это помочь не могло. В лучшем случае я стану ему верным другом. Весь вечер мне можно было любоваться на него. Он такой изящный, благородный, что о себе мне даже думать было тошно. А он был таким вежливым. У него теплый и дружелюбный взгляд. Он задавал вопросы, иногда извиняясь. Некоторые вопросы больно ранили меня, но он об этом, конечно, не мог знать и задавал их из вежливости. Он был как принц, демон, бог, мужчина, с которым я не смогу разделить радость жизни. Свою ущербность мне довелось ощутить, как никогда полно.

Мы засиделись допоздна. О! Мне было ничего не жаль, чтоб продлить эту пытку. Меня терзало каждое его слово. Разговор не приносил радости, как вчера, с Писателем, но мне ни за что не хотелось прерывать его.

Мой невинный мучитель пожелал мне спокойной ночи и ушел. Мне тоже ничего не оставалось, как лечь спать, но сон не шел. Как можно спать? Всю ночь мой слух улавливал малейшие движения в его комнате. Что он делает? Читает? Спит? Вспоминает разговор? Ну, уж это вряд ли…

Такой, в сущности, пустой вышел вчерашний день. Утро выдалось пасмурным, дождь не переставал всю ночь, и лил сейчас, и мокрому проявлению природы даже в голову не приходило, что кто-то может быть недоволен таким положением вещей. Проснувшись, мне долго не хотелось вылезать из постели. Нет уж, в Город к издателю я не поеду. Нужно позвонить и сказать, что пришлю статью по электронной почте. Все эти действия можно было сделать в постели, поэтому мучить себя не имело смысла. Мой завтрак тоже прошел в постели. Потом росомахи отправились на конечный пункт назначения. Теперь читатели серьезного журнала осчастливлены талантливой и, что немаловажно, подробнейшей статьей про росомах. Интересно, сколько человек прочтет ее?

Повалявшись еще немного, мне стало ясно, что ничего не изменится, если я не начну что-то менять лично. Пришлось встать.

Умытая природа за окном выглядела как котенок, который себя считает уже достаточно чистым, но это не совпадает с мнением хозяйки, и она продолжает его мыть. Сначала котенок отфыркивается, но потом смиренно принимает все, что уготовила ему судьба, и, притаившись, ждет, когда это кончится. Улыбнувшись своим мыслям, мне пришло в голову, что раз на сегодня у меня дел нет, нужно проведать мою прекрасную соседку.

Итак, в удобной одежде и с зонтом, который никогда меня не спасал от дождя, я покидаю дом и направляюсь в гости.

ХХХХ

Выглянув в окно, нельзя было сомневаться ни секунды, что погода совпадает с моим настроением. Увидев его, этого Бога, сошедшего с небес, чтоб усилить мои страдания, разминающимся в саду, в одних брюках, мое сердце начало биться чаще. По телу прошла жаркая волна. Возбуждение удовлетворять мне не хотелось. Не хотелось ласкать тело, которое недостаточно хорошо для него. От неприятного чувства после этих мыслей желание прошло, а мой Бог вернулся в дом. Капли стекали по его скульптурному телу. Естественным образом скульптурному, он не выглядел, как будто ходил в зал. Мне еле удалось скрыть дрожь. Я только надеюсь, что он не заметит моего интереса к нему. Иначе он расстроится, смутится и…уедет. Мысль об этом убивала. Мои мольбы были только о том, чтоб дождь никогда не кончался. Меня, настолько увлекли мысли, что я не слышу его вопроса. Переспрашиваю… он хочет приготовить завтрак. Говорю, что мне это не составит труда… соглашается… касается меня, это божественное прикосновение!..

Мне кажется, я сойду с ума. Я понимаю, что это агония, что это ни к чему не приведет. Но я хочу продлить ее, насколько возможно. Я не могу даже приворожить его. Кому угодно, это может и помогло бы, но не мне.

За завтраком он предложил мне сыграть в шахматы. Мы играли до обеда, ему удалось даже рассмешить меня несколько раз.

Вдруг до меня донесся стук у калитки. Если это опять соседка со своими огурцами!.. Но это был Писатель. О! Даже для меня было неожиданно, что его приход так меня обрадует! Невозможно было согнать улыбку с моих губ. Мне столько надо рассказать ему! Он вошел в дом, обнял меня. Осталось представить моего Бога и моего Друга друг другу. Они вели себя очень вежливо, по отношению друг к другу, но поведение моего Бога немного изменилось. О, мне ли не знать, что значит такое поведение? Мне изначально ничего тут не светило, он так галантен к Писателю… а что ж мой друг? Это дань вежливости мне или его действительно совершенно не интересуют знаки внимания моего невероятного гостя?