Андрей Умин - Голконда

– Вот позорище, – не унималась она. – Я уже всем подругам рассказала. Через час начнут искать трансляцию. Хоть в машине запускай…

– Ну ладно тебе, не всегда все бывает гладко, – безуспешно пытался успокоить ее Олег. – И вообще можем еще успеть. Такие масштабные мероприятия, как вручение наград и концерты, всегда задерживают.

– Надеюсь, организаторы тоже стоят в этой проклятой пробке.

Она сердито прищурила глаза, устремив пронзительный взгляд в нескончаемый ряд сигналящих впереди машин, ее губы сурово сжались. Даже в таком нарочито злобном состоянии она была милой и в худшем случае могла сойти за разъяренного пушного зверька. Ее черная бобровая шуба создавала целостный образ сотканности из всех человеческих искушений. И если кому-то кажется, что внешняя красота не гарантирует красоту внутреннюю, то ему обязательно надо подключиться к ближайшему стриму Миланы из концертного зала, чтобы услышать ее искренние, идущие из самого сердца, такие же прекрасные, как ее тело, слова. Если она, конечно, успеет доехать до Холла.

– Все не то, чем кажется, – произнес Олег.

– Опять ты за свое? Сейчас не время копаться в твоих проблемах.

– Да нет же, я имею в виду, мы не опаздываем. Просто немного изменим планы, чтобы ты смогла вовремя запустить стрим. Я, например, могу высадить тебя метров за триста от Холла, ближе сложно подъехать, а потом уже, никуда не опаздывая, буду искать парковку.

Милана убрала злобную мину, перевоплотившись из одного мультяшного зверька в другого, и подняла одну бровь, приняв задумчивый вид.

– Но одна я не смогу красиво себя снимать. Для этого мне нужен ты.

– В текущих обстоятельствах придется пойти на какую-то жертву. У тебя же есть селфи-палка.

– Ну да, чтобы выглядеть как колхозница из 2015-го. Уж лучше держать телефон в руке, чтобы подписчики чувствовали мою близость.

– Как угодно, дорогая. Просто начни снимать, а я прибегу, как только смогу.

На ежегодный концерт-награждение журнала “QQ” тянулись вереницы автомобилей всех уважающих себя жителей города. Метро в это время практически пустовало. Никто из высшего света не желал уподобляться большинству и ехать общественным транспортом, поэтому они все стояли в созданных ими же пробках, лучами сходящихся к центру Москвы. Хотя все дороги и ведут в Рим, этим декабрьским вечером они вели в Концерт-холл.

Безрассудно дорогие немецкие лимузины вытесняли машину Олега на вторую и третью полосу заваленной снегом дороги, кортежи из полицейских автомобилей сопровождали особо важных гостей церемонии, увеличивая пробку еще больше, без особой необходимости, просто потому что могли. Вспышки фотоаппаратов у входа в концертный зал предвещали попадание любого появившегося гостя в колонку столичной хроники и, если особенно повезет, даже в желтую прессу, которая может поднять до небес интерес к самому пресному человеку. Поэтому каждый пытался переманить как можно больше внимания на себя. Звезды шоу-бизнеса демонстрировали фантастические наряды из обрывков тканей, не вошедшие в модные коллекции ни одного уважающего себя кутюрье. Ослепительные блестки на платьях див привлекали внимание репортеров, заставляли их инстинктивно глянуть в нужную сторону, а за последующее удержание взглядов уже боролись сексуальные формы тел, оголенных где можно и где нельзя, скромно прикрытых только ради того, чтобы соцсети не заблокировали их фотографии как недопустимый контент. Многие гостьи концерта светились улыбками, скрывающими досаду на то, что нельзя показать себя полностью, а их кавалеры щеголяли в самых невероятных костюмах, пытаясь обставить всех остальных. Сборище альфа-самцов и светских львиц, до того вульгарно улыбающихся друг другу, что с силой этих улыбок могла соперничать только сила их взаимной убийственной ненависти, готовой смести с лица земли целый город. Еще немного и запредельная концентрация их лицемерных улыбок вызвала бы ядерную реакцию смертельного альфа-распада. Хорошо, что в этот раз никто не надел костюм детонатора.

Милана все-таки опоздала и на ходу пыталась запустить трансляцию на телефоне. Ее, как и большинство гостей, пустили в Концерт-холл с бокового входа, а парадная лестница была полностью отдана звездам. Потеряв уйму времени в шумной очереди к гардеробу и сдав шубу, она налегке смогла вырваться из плотных рядов неопрятного второго сословия почти к самым ногам неопрятного первого.

Когда запустилась трансляция на мэйфоне, Милана уже стояла у красной дорожки, только с другой стороны, и между ней и звездами высились хмурые охранники, а также тянулась веревка с надписью «Проход запрещен», но Милана старалась снимать так, чтобы неприглядные вещи оставались вне кадра. Первые зрители увидели ее восхитительное откровенное платье, но, в отличие от откровенных платьев иных знаменитостей, не кричащее о вульгарности, ведь по сравнению с пошлейшим от природы пылким взглядом Миланы любая одежда казалась скромной и даже стесняющей ее знойный нрав. Те же, кто смог отвести от женщины глаза, видели позади нее помпезные древнегреческие колонны с каннелюрами, свисающие с далекого потолка дворцовые люстры, ступени через каждые несколько метров, словно ведущие к олимпу славы, и лежащую вдоль всего прохода красную дорожку, прижатую к полу ковродержателям, чтобы идеально облегала ступени.