Геннадий Ерофеев - Тихий русский

Ещё раз ударил большой колокол – мелко-мелко перекрестилась бредущая впереди согбенная плохо одетая старуха, при этом едва не выронив из руки суковатую палку. Без этой палки она так бы и застряла на полдороге в магазин за «монастырским» хлебом – чем не «аглицкий моцион»?

Геныч обогнал раритетную старуху. Он знал её в лицо. Выходил на пробежку в одно и то же время, а она в одно и то же время отправлялась в полный суровых испытаний путь за испекаемым монахами хлебом н асущным. Для неё этот короткий хадж был едва ли не сло ж нее путешествия в другую галактику.

Обычно Геныч переходил по наплавному мосту на правый берег Оки, со вершал приятную пробежку по зелё ным лугам заречья, делал «двойную» разминку, а когда возвращался домой тем же путем, заставал старуху почти на том же самом месте, только ковыляющую в обратном направлении. Получалось, что на поход за монастырским хлебушком ста рушка затрачивала от двух до трё х часов – сердце Геныча обливалось кровью, давая сбой. Бегай не бегай – будущее у всех одинаковое. Старуха представлялась Генке полномочным послом всесильного Времени, напоминающим суетливым и горделивым людишкам, что Время никому ещё не удавалось и не удастся обмануть.

Плавно изгибающаяся асфальтовая лента Октябрьского съезда (вот так каламбурчик!) повела Геныча вниз. Покрытие здесь было намного лучше, чем на главных улицах города. Дело в том, что Октябрьский съезд являлся составной частью трассы так называемого «Пелет она» – ежегодно устраиваемых в Муром е велосипедных гонок. Когда ранее закрытый городишко открыли для иностранцев, местные власти от избытка чувств мигом учредили соревнования велосипедистов, придав им международный статус. На хмельной волне перестройки, когда пьянящий воздух свободы углекислым газом отрыгивался и через нос, и через рот, и через все другие отверстия «органона», в муром ском «Пелетоне» действительно принимали участие и америка нцы, и французы, и шведы, и чёрт знает кто ещё. Но вскоре бесчисленные помойки, заросшие бурьяном пустыри, унылая деревянная архитектура пахучих дворовых сортиров и вся прочая такого же пошиба экзотика иностранцам прискучила. «Пелетон» превратился в тривиальный междусобойчик граждан бывших республик СССР, то бишь, на нынешней пошловатой «фене», стран СНГ – и то далеко не всех.

Помешанн ы й на велоспорте, как Пё тр из комедии «Трембита» на минах, его тезка П ё тр Петрович Буланов, новоиспечё нны й, но так и оставшийся непропечё нным мэр города Муром а, с маниакальным упорством продолжал ежегодно направлять весь производимый в городе асфальт на подновление трассы «Пелетона». Не включенные в трассу велогонок улицы вот уже который год сидели на голодн ом асфальтовом пайке. Но поглощё нного велосипедным и карьеристским «сюрплясом» Буланова проза жизни не волновала. Он оставался типичным для России Сквозник-Дмухановским – городничим якобы новой эры. Пускание пыли в глаза было для него и работой, и отдыхом, и развлечением – смыслом провинциальной жизни. Другой бы на его месте усовестился, постригся в монахи и сидел бы себе тихонько , не показываясь обманутому им миру, а этот «крепкий хозяйственник» из кожи вон лез заявить на весь б елый свет о «красотах древнего Муром а». Всеми правдами и неправдами он делал Муром у дешё вое паблисити – вряд ли заслуженное. Сверчок не желал знать свой шесток.

Буланов со товарищи регулярно подавал заявки на участие во всероссийском конкурсе на самый благоу строенный город – заполонившие Муром человеческого роста лебеда и лопухи размером с ухо африканского слона стыдливо краснели до самых корней.

По-видимому, в знак немого протеста на выпендрё ж несамокритичного мэра в городе появились некие растительные мутанты. По виду они напоминали любовные плоды немыслимой групповухи в составе лопуха, репейника, лебеды, подсолнечника и зонтичной пальмы. Сочные стебли постперестроечного гибрида достигали высоты более трё х метров. Это, конечно, был печально знаменитый борщевик с его жгучими, опасными для человека эфирными маслами.