Геннадий Ерофеев - Тихий русский

Га сан повернулся к Абдурахману, щё лкнул пальцами.

Абдурахман тоже щё лкнул – клавишами компьютера.

– Ну вот, – с явно слышимой подковырочкой в голосе сообщил он. – Крупнико в Геннадий занесё н в список киллеров-любителей под номером восемьдесят один. Файл не подлежит стиранию и будет уничтожен только после полной утилизации компьютера, - прозрачно намекнул он на печальные Генкины перспективы. – Итак, ты – восемьдесят пе рвый. Запомни свой личный номер, если память от страха не отшибло.

– В России восемьдесят девять субъектов федерации, – ощущающий себя как в наркотическом бреду Г еныч понё с совершенную околесицу. – Наверное, вы забыли Чечню.

– Не Чечню, а республику Ичкерию, – напомнил долго молчавший Хоттаб. – Ничего мы не забыли, трусливый русский фашист. Ичкерия не восемьдесят девятая в вашей засаленной колоде, а самая первая и неповторимая. Она сама по себе, а на Россию мы плевать хотели!

– Хотеть – значит мочь, – сказал Геныч.

– Я слышал, из философов и интеллектуалов получаются самые безжалостные киллеры, – поведал Абдурахман. – Мы плевали и плюем, а вы утирались и будете утираться. А когда взлетят на воздух ядерные электростанции, вам и утереться будет нечем.

Гас а н успокаивающе огладил плечо провинциального «гамлета», весь монолог которого состоял из одной-единственной фразы: «Кушать подано!».

– Остынь, Абдурахман, иначе киллер № 81 разорвё т выгодный для нас контракт. – А ты, затейник Геннадий, не вешай горделивого носа! Назвался груздем – полезай в кузов, так ведь у вас говорят?.. Да, вот что: обязательно устройся на работу, чтобы меньше привлекать внимания к своей антисоциальной личнос ти, и постарайся быть как все. М ы с тобой свяжемся – это может произойти в любой момент. А сейчас нам пора. До конца года мы должны довести число киллеров-любителей до ста человек – это наша программа-минимум.

Гасан повернулся и пошё л к машине. Абдурахман и Хоттаб последовали за ним.

Синтетический «старик Хоттабыч» погрузился в «мерседес» и на ма лой скорости повё л машину к выезду на шоссе Муром – Навашино.

Непонятно, как держала басурманина теряющая последние капли крови и терпения много чего повид авшая на своё м веку русская земля?

* * *

С момента встречи со «стариком Хоттабычем» жизнь Геныча потекла как во сне – психоделический «трип» нажравшегося ЛСД безнадё жного наркомана. Он увязал в контексте своей неоконченной книги, как компьютерный хакер Нео – в матрице. Но люди живут не потому, что существует смысл жизни, а потому, что существует жизнь как феномен – деваться особенно некуда.

Так уж повелось на Руси: знаменосцы всегда линяют быстрее флага. Ныне перекрасившиеся в демократов и апологетов капитализма матё рые коммуняки , заполонившие все без исключения «институции» якобы обновленной России, в своё время уродовали душу Геныча с самых ранних детских лет – и прямо, и косвенно. Геныч был безбожником и простить им этого даже за давностью лет не мог и не хотел. Галина Старовойтова, царство ей небесное, была трижды права, когда добивалась принятия закона о люстрации. С ней жестоко расправились, и святое дело отлучения бывших коммунистов от средней и большой власти заглохло в самом зародыше. А жаль!

Геныч ни на грош не верил «нуворишам» от политики, многие из которых до ав густа 1991-го года преподавали и ст о рию КПСС, марксистско-ленинскую философию (инопланетяне померли бы со смеху!) и научный , мать его в деньги, коммунизм. Поднять на кого-либо из этих хамелеонов карающую десницу у Геныча не заржавело бы, но до поры до времени он не знал, как выполнить задуманное, что называется, «технически». И, конечно, его удерживал от «благородной» мести страх наказания – больше, чем всё остальное.

Чеченскую проблему Геныч рассматривал крайне тенденциозно и субъективно. На телевизионные «пиар-заклинания» зажиревших чеченских кото в из московской диаспоры, призы вающих не думать плохо о всё м чеченском народе, он всегда откликался сардонической ухмылочкой. Но временами в его гуттаперчевую душу закрадывалось нехорошее сомнение. Унижавшие и уничтожавшие русский народ террористы на мгновение представлялись Генычу кем-то вроде так называемых интелей, выведенных братьями Стругацкими в повести «Хищные вещи века». Интели были отчаянными людьми, патриотами. Они пытались любыми средствами расшевелить болото, заставить зажиревшего обывателя оторваться от корыта и посмотреть на звё зды. Интели вызывали огонь на себя, возбуждая в стране общую для всех эмоцию – пусть хотя бы ненависть.